Барт тихо постучал в деревянную дверь бунгало, вглядываясь в призрачные очертания занавески на балконе. Но открывать дверь явно не спешили. Радость будущей встречи потихоньку сменяло разочарование — так солнце в погожий день заволакивает облаком. Барт постучал сильнее, но домик на берегу лагуны, кажется, пустовал — из-за двери не донеслось ни шороха.
Барт совсем упал духом. Дальнейшие планы виделись так же призрачно, как та занавеска на балконе. Но, в отличие от занавески, они даже не мелькали. Куда он пойдет теперь? Где будет искать ее? Обойдет весь Таити, а заодно и сплавает на соседние — их, кажется, сто тридцать — острова архипелага? Как он мог быть таким непоправимо глупым? Зачем прилетел сюда, незваный, непрошеный гость, очутившийся в этом раю, где для него нет места? Давно уже Барт не чувствовал себя таким одиноким и потерянным. Неужели Лита рассчитывала на это и поступила так нарочно? А он, с простотой и непосредственностью ребенка, проглотил эту наживку как вкусную конфету, которая оказалась на самом деле пластилиновым шариком.
Барт снял пиджак, устав ощущать на себе его непроницаемую броню, словно впитывающую в себя жаркие лучи солнца. Так намного лучше. Вот бы снять еще и рубашку! Но с голым торсом и в костюмных брюках он будет смотреться нелепо. Хотя кому до этого есть дело — здесь все равно ни души. Барт расстегнул рубашку и собрался было оторвать ее от липкого тела, но услышал за спиной чьи-то шаги. Предательски дрожащими руками он попытался вернуть пуговицы в петли, но руки совершенно перестали слушаться его. Они бестолково теребили пуговицы, оторвали одну, и она покатилась в траву белой бусиной.
— Барт?!
До чего родной голос! Только ни тепла, на которое он так рассчитывал, ни радости этот голос не излучал. Барт затылком почувствовал изумление Литы. И от этого чувства по его телу, совсем еще недавно изнывавшему от жары, пробежал холодок. Ему нужно повернуться, а он не может. В расстегнутой рубашке с оторванной пуговицей он ужасно нелеп. Он так хотел предстать перед ней героем, спасителем, победителем ее одиночества! А предстает полным идиотом, примчавшимся бог знает зачем и бог знает куда. Но ретироваться поздно — он уже здесь, и ситуацию не изменишь. Барт повернулся.
Эта роскошная загорелая блондинка в улетном желтом мини никак не может быть его женой. Боже, как она хороша! Как она изменилась! Сердце Барта сжала невыносимая тоска, будто он уже утратил то, что еще не успел приобрести. Ее перемена, ее такая неожиданная, дикая привлекательность током пронзила его сознание, заставляя трепетать каждый нерв. Он почувствовал, что все, видимое им сейчас, принадлежит не ему, а какому-то другому, чужому человеку. И от этой мысли Барту стало еще хуже.
