— И что изменилось?
Вот он, твой звездный час. Скажи ей, другого удобного случая может не представиться. Скажи, не бойся. Если она так хорошо и тонко понимала тебя до этого, поймет и сейчас. Нет ничего страшного в том, чтобы произнести три слова. От этого никто еще не умирал. Люди становились счастливыми, несчастными, но никто до сих пор не умер, произнеся три заветных слова:
— Я тебя люблю.
Признание Трэвора зазвенело в ушах растерявшейся Млисс. Эта ночь, дождь за окном, ветер, бьющийся в стекло, гостиничный номер, — все наполнилось новым, особым смыслом. Все перестало быть обычным, раскрасилось миллионом пестрых цветов, зажило волшебной, сказочной жизнью. Неужели этот прекрасный мир, в который не страшно войти с открытыми глазами, называется счастьем? Ответь ему, открой ему свое сердце, пусти его в свою душу и ничего не бойся — никакой страх больше не властен над тобой. — Я тоже люблю тебя.
Впервые в жизни тело Мелиссы Линсей узнало о том, что такое наслаждение. Впервые до нее дошел смысл того, о чем она так часто слышала и чего не могла понять.
Руки Трэвора гладили, ее измученное томительным ожиданием тело, лаская каждый его миллиметр, согревая каждую клеточку. Эти теплые и властные мужские руки не пропустили ничего: ни маленьких изящных пальчиков ног, ни слегка дрожащих от возбуждения коленей, ни горячего пушистого холмика внизу живота. Они добрались и до ее груди, осторожно и долго гладили раскрывшиеся бутоны сосков, нежным прикосновением доводя Млисс до сладостного безумия. Ее тело трепетало, оно требовало большего, оно закипало как вулкан, готовящийся к извержению. Но Трэвор не торопился. Он хотел узнать все о теле Млисс, хотел запомнить его так, чтобы не позабыть уже никогда.
Он выводил языком на ее шее страстные признания в любви и диком желании. Он ласкал маленькие ракушки ушей так, словно хотел найти в них жемчужинки. Он целовал ее глаза, наслаждаясь шелковым прикосновением ресниц. Он исследовал ее маленький, страстный рот, погружаясь в него, как в океанские глубины. Он ждал. Ждал, когда желание переполнит ее, и она не сможет больше дышать, говорить, двигаться без его прикосновений. Он хотел погрузить ее в пучину томительной страсти, в которой утопал сам.
Млисс изгибалась, изнемогая от желания. Руки, в поиске Бог знает чего, бродили по спине Трэвора, рисуя на ней причудливые узоры страсти. Я люблю тебя, шептала она, я люблю тебя. Теперь, когда смысл этого слова стал для нее доступен, ей хотелось повторять его еще и еще. Люблю, люблю, люблю…
