Но все наши рассуждения о проекте в таком виде недостаточны, если нет практики, если это нельзя пощупать.
Самый ясный, очевидный из всех проектов, которые непрерывно рассматривают тогда, когда речь идёт о проектировании, — это, как ни странно кому-то покажется, сионистский проект. Вопрос тут не в том, нравится он кому-то или не нравится. Я совершенно не собираюсь это обсуждать. Вопрос в технологии. Собрались люди и заявили, что они построят на какой-то территории, которая когда-то, тысячи лет назад, недолгое время была их территорией, абсолютно новое государство. И всех соберут туда — представителей народа, уже даже непонятно, готового ли к подобной идентификации и желающего ли там собраться. И сказали: «Да будет так».
Они изобрели новый язык — иврит называется. И заставили всех отказаться от старого языка, идиша, и взять новый язык. Они создали новый человеческий типаж. Они построили точки роста. Они собрали население. Они выдвинули мощную идеологию. И они вдавили в ближневосточный песок новую матрицу — и она задышала. Она дышит.
Снова подчёркиваю: нравится кому-то или не нравится этот эксперимент — этот эксперимент есть. Его можно пощупать, его можно потрогать, его можно рассмотреть. Если кто-то где-то когда-то осуществил хоть один проект, значит, проекты можно осуществлять. Это разница между умозрением и практикой.
Но, конечно же, сионистский проект — лишь микропроект, который можно рассматривать для того чтобы точнее понять, как говорят в таких случаях, архитектонику и технологию: что именно придётся делать, если действовать проектным путём.
Есть, конечно же, гораздо более крупный проект, и когда сионисты осуществляли свой проект на Ближнем Востоке, они апеллировали к этому проекту — они строили сионизм, как еврейский Модерн, классический еврейский Модерн. Они считали, что они построят классическое, на тот период не знавшее альтернатив, национальное государство. Они его построят на новой земле, с новыми людьми, с новым языком, но это будет классическое национальное государство.
И сионизм сейчас загибается потому, что загибается Модерн.
Поэтому когда мы рассматриваем вопрос о проектах, которые осуществлялись, то, конечно же, нам надо сосредоточиться на Модерне просто для того, чтобы понять, чем же примерно мы собираемся заниматься, когда мы говорим о Четвёртом проекте. Ведь хоть он и четвёртый, но он же проект. В противном случае, вообще непонятно, о чём мы говорим, зачем мы называем это слово. Для меня, например, это слово имеет решающее значение.
