Как отрицает его и фашизм, то есть европейский контрмодерн.
Как отрицают его другие ревнители архаики в самых разных странах мира — есть такие, вполне.
И это всё — контрмодернистские движения.
А вот дальше, введя эти четыре, казалось бы, таких понятных параметра: модерн, постмодерн, контрмодерн, премодерн, как нужная нам сущность, чтобы рассмотреть отличия от контрмодерна.
В сущности, мы ввели три понятия: модерн, постмодерн и контрмодерн.
Скажут: «И что особенного? Ну, подумаешь, три понятия.»
Так, понимаете, дело-то в том, что для того, чтобы доказать, что констант три, а не две и, тем более, не одна — нужно убить массу времени, сил. Нужно терпеливо работать. Нужно действовать по принципу «капля точит камень». Нужно накапливать факты. Нужно становиться специалистами.
И введение в аналитическую картину, в мировоззренческую картину вот этого элемента «контрмодерн», предложение людям вообще системы координат, в которых есть проекты эти, — это огромное дело.
Это огромная идеологическая работа.
Но мы же сказали больше. Мы сказали, что постмодерн и контрмодерн работают вместе. И мы это доказали — от игр господина Бжезинского и более ранних времён, когда тоже велись игры другими господами, до событий в Ливии — до апофеоза, когда просто рука об руку идёт «Аль-Каида» и НАТО. Уже после событий «найн-илевен» [11 сентября 2001 года], уже теперь, сейчас вот идут они рука об руку. И всё тут.
Значит, есть эта связь постмодерна и контрмодерна. Есть это желание создать сердцевинку, в которой все будут жить по негуманистическому принципу потребления, и периферию, на которой будет потребление сжато, и все будут жить по принципам мракобесия, лишённым тех великих идеалов гуманизма и развития, которые существуют во всех мировых религиях. Существовали до того, как возник этот самый чёртов контрмодерн, сконструированный всё в тех же западных лабораториях.
Это новая модель. Модель мира, которая состоит из ядра и периферии. И она очень чётко совпадает с моделью периферийного капитализма. Просто ясно, что в ядре и что в периферии.
Модель периферийного капитализма принадлежит не только нам — это мировое достояние. И в этом его ценность для нас. Потому что я делаю всё возможное для того, чтобы уйти от новодела, от разработок, которые бы принадлежали только Экспериментальному творческому центру или лично Сергею Кургиняну. И показать, как это всё существует в мировой культуре мысли, в мировом контексте. Потому что только в этом случае аналитика имеет и глобальное, и общенациональное значение.
