Уже говорил, что не знаю Латинскую Америку. Может быть, что-то там такое и кипит… Но не в Европе.
Ни в Норвегии, ни в Испании, ни в Италии, ни во Франции, ни в Германии, ни в Польше этого уже нет. А здесь есть.
И теперь возникает один основной и самый тяжёлый вопрос — это может превратиться в спасение? На это можно опереться? На это может быть сделана окончательная и последняя ставка?
Вот на это клубящееся, ищущее, мечущееся, недостаточно, возможно, хорошо в чём-то разбирающееся, огромное, уже достаточно накалённое облако, — на это облако можно каким-то способом опереться с тем, чтобы действительно, оттолкнувшись, двинуться не в том направлении вниз, которое сейчас существует, а в направлении наверх? Можно или нельзя?
Или оно так и будет клубиться, метаться, страдать, искать, влюбляться, разочаровываться, или оно перейдёт в абсолютно другой режим жизни и действования? Потому что в этом режиме (и все мы тоже это понимаем) оно есть лишь предпосылка чего-то нового, лишь некая социальная, а, может быть, и метафизическая весть, но оно не есть готовый и решающий фактор.
Всё повторяется. Опять мальчики Достоевского. Опять Алёша Карамазов, говорящий про брата Ивана, что он такой человек, что [для него] жить или умереть — не важно, а важно мысль разрешить.
Опять поиск повестки дня. Казалось, этого уже не будет никогда. А это началось. И началось совсем недавно…
Во что это теперь превратится? И сможет ли это замкнуть на себя огромные и гораздо более тривиальные, но жгучие и праведные энергии, или же оно останется вещью в себе? Сумеет оно каким-то способом трансформировать свою собственную структуру или же оно так и останется в этом аморфно-бесстуктурном состоянии? Возникнет оно как вещь в себе и для себя, как социальная макрогруппа, которая существует только для себя самой, или же оно услышит зов, волю и повеление истории?
Вот единственный сегодняшний русский политический вопрос.
Других вопросов не существует.
Обсуждаем ли мы метафизику, онтологию, антропологию, экономику или что-либо ещё, взмываем ли мы мыслью в высь поднебесную или анализируем злобу дня — что бы мы ни делали, мы всё время думаем об этом. И мы всё время фиксируем как надежду, так и проблему.
Эта субстанция содержит в себе надежду, но не как факт, а как потенцию. Как раскрыть потенцию этой субстанции? Как побудить её к самотрансцендентации, к выходу из нынешнего клубящегося, мятущегося состояния, в котором эта субстанция находится? К состоянию лазерного луча, способного прожигать броню любой толщины? Можно ли это сделать?
