Поэтому Павел говорит не только о той части Закона, которая по-прежнему является благой и святой, но обо всем Законе в целом. Он имеет в виду, что [никакое] дело, совершенное в соответствии со всем Законом, не оправдывает. И он говорит здесь не о грехе против Закона и не о каком-то плотском деянии, но о “деле Закона”, то есть о том, что совершается в соответствии с Законом. Таким образом, воздержание от убийства или прелюбодеяния — будь то воздержание, произошедшее естественным образом или человеческими силами, по доброй воле или в результате обретения дара и силы от Бога — все равно не оправдывает.
Дела Закона [не связаны с оправданием и] могут совершаться либо до оправдания, либо после оправдания. До оправдания многие добропорядочные люди, и даже среди язычников — такие, как Ксенофонт, Аристид, Фабий, Цицерон, Помпоний, Аттик и др. — творили дела Закона и совершали великие деяния. Цицерон бесстрашно принял смерть за праведное дело. Помпоний был человеком честным и правдивым. Он сам никогда не лгал и не выносил, когда это делали другие. Честность и правдивость, конечно, являются замечательными добродетелями и прекрасными делами Закона, но те люди не получили оправдания этими делами. Многие же другие люди — такие, как Петр, Павел и другие христиане — после своего оправдания совершали, и по сей день совершают дела Закона. Хотя они также не оправдываются этими делами. “Ибо хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь” (1Кор.4:4), — говорит Павел. То есть: “Никто из людей не может обвинить меня в чем-то, но этим я не получаю оправдания”. Итак, мы видим, что Павел говорит обо всем Законе и обо всех его делах, а не о грехах против Закона.
Поэтому опасное и порочное представление папистов должно быть осуждено. Они приписывают добродетель благодати и прощения грехов только лишь совершению добрых дел. Ибо они говорят, что доброе дело, совершенное до того, как была явлена благодать, якобы может заслужить “надлежащую”, или “половинчатую” добродетель (meritum de congruo), но доброе дело, совершенное после того, как пришла благодать, может заслужить добродетель “полную” (meritum de condigno). Если человек, не находящийся под благодатью и пребывающий в смертном грехе, по собственной и естественной наклонности совершает доброе дело — такое, например, как чтение или слушание мессы, даяние милостыни, и т. п., — то этот человек, дескать, заслуживает некоторую “надлежащую” [полагающуюся ему за совершенное] благодать. Когда же он получает таким путем благодать, он продолжает совершать добрые дела, которые уже заслуживают вечную жизнь de condigno. Итак, в первом случае Бог никому ничем не обязан. Но поскольку Он благ и праведен, Ему свойственно одобрять такое доброе дело, даже несмотря на то, что оно совершается [человеком, пребывающим] в смертном грехе, и даровать благодать за такое деяние. Ну, а когда человек обретает благодать, Бог, дескать, становится “должником” и просто “обязан” по справедливости даровать этому человеку вечную жизнь. Ибо теперь это уже не только дело свободной воли, совершаемое внешне, но это дело, совершаемое в благодати, что делает человека угодным Богу, то есть [делом, совершаемым] в любви.
