Павел использует термин “положение” [личность, лицо] человека для определения апостольства, то есть служения Апостолов, которые совершили множество великих чудес, научили и обратили многих в веру и которые лично знали Христа. Другими словами говоря, термин “положение” охватывает все внешнее поведение Апостолов, которое было свято, так же, как и их авторитет, который был огромен. И тем не менее Павел говорит, что Бог беспристрастно взирает на это — не то чтобы Он не замечает этого вообще, но там, где речь идет об оправдании, Он с этим не считается. Мы должны уделить этому различию особое внимание — о богословских вопросах мы должны говорить совершенно иначе, нежели о социальных. Когда речь идет о социальных вопросах, как я уже говорил, Бог хочет, чтобы мы относились с уважением и почтением к этим “положениям”, как Его “маскам”, или “орудиям”, посредством которых Он содержит мир и управляет им. Однако когда речь идет о религии, о совести, о страхе Божием, о вере и о служении Богу, тогда мы не должны страшиться каких-то общественных рангов или уповать на них, равно как не должны искать в них утешения и избавления, как физического, так и духовного. Вот почему Бог не хочет лицеприятия “на суде”, ибо суд есть нечто божественное. Я не должен бояться судью или любить его, но бояться я должен чего-то совершенно иного и уповать также на что-то совершенно другое, а именно — я должен бояться и уповать на Бога, Который является истинным Судьею. Мне следует проявлять уважение и почтение к мирскому [гражданскому] судье, который является “маской” Бога, и я должен делать это ради Бога. Но моя совесть [мое сердце] не смеет возлагать своего упования на правосудие мирского судьи, равно как не смеет впадать в трепет от его тирании. Ибо если такое происходит, я могу впасть в грех против Бога и оскорбить Его своей ложью, лжесвидетельством или отрицанием истины. В остальных случаях, когда речь не идет о Боге, я, конечно же, должен с почтением относиться к судье.
Так, скажем, мне следует с почтением относиться к папе и любить его [общественное] положение, при условии, что он оставляет мою совесть свободной и не требует, чтобы я грешил против Бога. Но ведь он хочет, чтобы ему поклонялись и чтобы его боялись таким образом, что при этом наносится оскорбление Божественному Величию, ранится совесть, а мне возвращается рабство греха. Поскольку мы должны отказаться здесь либо от одного, либо от другого, давайте отвергнем общественное положение и прильнем к Богу. Мы могли бы быть вполне удовлетворены, пребывая под властью папы, но он злоупотребляет своим авторитетом и своей властью. Он пытается заставить нас отвергнуть Бога и богохульствовать, признавая своим богом только его, папу. Он стремится связать и ограничить нашу совесть [наши сердца] и забрать [присвоить] тот страх и то упование, которое мы должны воздавать одному лишь Богу. Поэтому нам следует против нашей воли воспротивиться папе. Ибо написано (Деян.5:29): “Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам”. Поэтому мы со спокойной совестью отвергаем власть папы, и это является для нас особым утешением. В противном случае, вина за призыв к неповиновению, согласно папе, и особенно — согласно Его Величеству императору, которым по заповеди Божией мы должны оказывать всяческое почтение, — несомненно, легла бы тяжким бременем на нашу совесть. Мюнцер и другие сектанты противились папе, но лишь ради своего общественного положения, а не ради Бога. Мы были бы счастливы проявить почтение к Чудовищу и его размерам, то есть папе и его епископам со всеми постами и положениями, которые они занимают, если бы они позволили нам сохранить Христа. Однако, так как нам не удается добиться от них этой уступки, мы отвергаем [их] общественное положение и смело повторяем вслед за Павлом: “Бог не взирает на лице человека”.
