Следуя указаниям Воронцова, обрадованная Евгения и Наталья, явно опечаленная не поправкой режиссера относительно «закидывания ноги», встали рядом и устремили сосредоточенные взгляды в глубину зрительного зала – туда, где отдыхал Дантес-Никита.
– Скажи честно: мое замужество тебя раздражает? – первой начала Евгения.
– С чего ты это взяла?
– Просто каждый раз, когда о нем заходит речь, ты нервничаешь и замыкаешься в себе. А когда я спрашиваю твое мнение, твой голос срывается на каждом слове. Вот и сейчас я вижу, насколько неприятен тебе этот разговор.
– Прошу тебя, сестра, не уподобляйся злым языкам, повсюду клевещущим на меня.
– И все же что так тебя тревожит? – настаивала Евгения.
– Все то же.
– А именно.
– О чем я тебе много раз говорила? Да о том, что твое замужество никому не принесет радости, а только страдания. И ты еще не один раз испытаешь разочарование в человеке, питающем к тебе только равнодушие.
– Возможно, это пока так, однако сила моего чувства к нему столь велика, что рано или поздно оно покорит его сердце! – пылко воскликнула Евгения. – И перед этим будущим блаженством меня не устрашит никакое страдание!
– Как же сильно ты заблуждаешься! – в сердцах воскликнула сестра.
Евгения сжала кулаки, словно готовясь к нападению на злейшего врага, но вовремя опомнилась. Тем не менее ее запальчивый ответ не на шутку оскорбил младшую сестру.
– Вся суть в том, что ты до сих пор не хочешь… Нет, ты боишься мне его уступить! Так сладостно верить в то, что Жорж принес себя в жертву ради тебя и что он влюблен в тебя по-прежнему. Но поверь мне, что это уже давно не так!
Наташу передернуло, краска негодования разлилась по ее лицу, и она заговорила весьма быстро:
– Ты сама не веришь своим словам, Catherine! Ухаживание Дантеса сначала забавляло меня и очень льстило моему самолюбию. И первой мыслью была мысль о том, что муж заметит, не сможет не заметить мой новый успех, и это пробудит его остывающую любовь ко мне. Но как же я ошиблась! Играя с огнем, всегда есть опасность обжечься. Дантес мне понравился, и если бы я была свободна, то даже не знаю, во что бы могло превратиться мое мимолетное увлечение. Но постыдного в нем ничего нет и никогда не было! Перед мужем я даже помыслом не грешна и в твоей будущей жизни помехой конечно же не стану. Это ты и сама хорошо знаешь. Видно, от своей судьбы никому не уйти!
Катрин-Евгения вздохнула с каким-то странным облегчением. Наверное, так вздыхает священник, только что принявший исповедь у страшного грешника, чьи тайные злодеяния могли иметь отношение к жизни самого исповедника. Что касается Наташи, то она опустила голову, и ее руки повисли безжизненными плетьми. Не сводя с нее глаз и пятясь как рак, Евгения удалилась за кулисы. А Наташа медленно опустилась на колени и, стоя так посреди сцены, устремила свой взгляд к бутафорской колокольне с маленьким крестом, находившейся справа от нее:
