– О боже!
– Я сильно повзрослела с момента нашей первой встречи и теперь многое поняла.
– Например? – с некоторой язвительностью в голосе спросил Пушкин-Сергей.
– Ты никогда не уважал во мне настоящую женщину. Ты лишь восхищался мной, как красивой живой куклой. Всегда хвалил трагический излом моей левой брови, мою тонкую талию, мои изумительные глаза, мой покладистый характер, мою стыдливую скромность…
– Да, я все это хвалил, и буду хвалить до скончания своего века, однако совсем не понимаю, как можно сделать отсюда вывод об отсутствии уважения. Разве восхищение – это не прелюдия к уважению?
– A кто писал моей матушке, что обязанность твоей жены – подчиняться всему тому, что ты себе позволишь?
– Это все пустое! Зато я всегда боготворил тебя!
– Не смеши! Ты меня даже не пытался понять. Вспомни, как в своих первых письмах ко мне ты всячески шутил и издевался над моими попытками сочинять стихи и просил писать тебе только в прозе. Неужели ты не задумывался над тем, как могут задеть твои насмешки чувствительную душу молодой девушки?
– Да, в этом я каюсь… Тогда мне действительно не хватило деликатности. Однако все это в прошлом, а ныне меня терзает мысль, что твоей верности хватит ненадолго, после чего я стану рогоносцем. А что может быть смешнее и презреннее этой породы людей в глазах света? Как тогда жить далее?
– О боже, ты снова за свое! Когда же все это кончится? Когда же ты забудешь этих Геккеренов?
– Теперь меня заботят вовсе не они. С этими негодяями и мужеложцами я бы справился, однако есть один человек, справиться с которым мне не под силу.
– И кто же это?
– Не будь такой наивной или хотя бы не изображай из себя таковую. Нам обоим известно, что император уделяет тебе явное внимание, на которое ты отвечаешь кокетством. Неужто до сих пор ты так и не поняла, почему он произвел меня в камер-юнкера?
– Но как мне вести себя с царем, когда его величеству хочется видеть меня на балах и поиграть в легкий флирт?
Пушкин-Сергей не успел ничего ответить, поскольку в действие вмешался режиссер:
– Прекрасно! Эта сцена отработана, поэтому теперь мы начнем репетировать приход отца Петра.
– Но мне все-таки не совсем ясно, – неожиданно звонко воскликнула Наташа, перебив режиссера, – почему Пушкин, если он действительно боготворил свою жену, не увез ее в Москву, подальше от двора и всех этих Геккеренов?
– Да потому, – с нескрываемой злобой заявил Олег, – что ему, видите ли, дворянская честь не позволяла вмешиваться в жизнь другого человека, покушаясь на его свободу выбора. И это при том, что речь шла о его собственной жене! Он словно бы стоял в стороне и наблюдал за Натали – потонет или выплывет?
