Глубину их чувств.
Или, если дело происходило на пляже, то ладонь одного из любовников жадно гребла песок. Сама по себе.
Зачем грести песок-то? Какой смысл?
Зачем оставлять без работы экскаваторщиков?
Серёже такие фильмы не нравились.
Он понимал: ладони — это хорошо, но не они являются главными в этом важном деле.
Он посмотрел на Женю, которая сидела через три парты впереди. В классе было лишь три девочки, которые всё ещё носили косички. Женя была одной из них. Серёжа смотрел на её косички и думал, что и как он должен теперь делать. Почему-то подумалось, а что будет с косичками, когда он начнет ею, Женей, овладевать? Они так и будут торчать в разные стороны? Интересненько. А её ноги? Обнимет ли она его своими ногами?
Нет, наверное.
Постесняется…
Девчонки, они вообще, существа стеснительные.
Потом он посмотрел на Лену.
А как быть с ней? Вот проблемы!
Лена словно почувствовала его взгляд и обернулась. Улыбнулась ласково и доверчиво. И Серёже стало стыдно.
Как он может её предать? Ведь Лена была… Ну, как это сказать? Нет, не его девушкой, но она нравилась ему. А он, похоже, был небезразличен ей. Несколько раз они так классно целовались.
Он кивнул Лене и уткнулся носом в учебник.
„Динамика мировой добычи нефти в двадцатом веке“, — прочёл он.
И в ту же минуту Серёжа почувствовал, что его член встает.
Ну, с чего, казалось бы?
Блузка Светочки была аккуратно заправлена.
Может, тут есть связь с мировой добычей нефти?
Но торчок был непереносимый. Захотелось в кабинку туалета. Но Серёжа решил перетерпеть.
И он стал снова думать о Жене.
Но если она это делает, то как? По ночам, в девичьей кроватке? Конечно! Не в школьном же туалете, как он! Хотя, кто его знает?
Сам-то Серёжа однажды сделал это в городской библиотеке.
Прямо в читальном зале.
Он читал роман Сандры Браун и когда дошёл до описания любовной сцены между двумя подростками, то так возбудился, что ему даже не понадобилось трогать себя пальцами. Он просто слегка, едва заметно, заелозил задом по стулу. Он смог там, внизу, так ритмично напрячь мышцы, что возникшего сладостного трения хватило для того, чтобы он вдруг ощутил привычную, вожделенную судорогу и кончил с мучительным наслаждением.
Прямо в брюки.
Вокруг были люди, немного, но всё же были.
Девушки, юноши. Две старушки. Старичок.
Серёжа боялся, что кто-нибудь догадается, что с ним произошло. Он сидел тихо, как сурок, боясь пошевелиться. А сердце его стучало так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Ну, дела! Кошмар!
