День прошел тяжко, пацаны быстро уставли, было жарко, душно, сыро. Я пахал, как вол. Но в семь часов, мы, наконец, освободились. Дулечки, шептал я себе, больше такого не будет, скажу об этом директору лагеря. Зина нас жалела, трижды она приходила к нам, один раз даже принесла килограмма три черешни.
Настал вечер, а с ним танцы, кино. Мы здесь уже вторую неделю, все перезнакомились. Появились личные интересы. Те шестеро, из первого отряда в кино всегда сидят рядом, парами, во время танцев тоже держатся обособленно.
Зину на танцах чаще другий приглашает старший физрук, ему лет двадцать семь.
А вчера произошло такое, что и не знаю, как описать…
После отбоя все залегли спать. Я тоже лег, Зина долго мостилась, но так и не легла.
— Чего ты не ложишься, — спросил я ее.
Я люблю тайком подсматривать, как она снимает платье, и, оставшись в трусиках и лифчике, ныряет под одеяло. Там она еще чего-то возится, потом вздыхает и затихает. Для меня волнителен именно этот короткий миг, когда она снимает платье, простое, отработанное движение, но каждый раз у меня встает.
В этот раз она легла, не снимая платья, поверх одеяла.
Сердце мое вдруг застучало чаще. Какое-то звериное чувство подсказало мне, что это не просто так. Сон мигом улетучился. Я напряженно смотрел на ее кровать.
Прошло довольно много времени, и вдруг я услышал свист.
Дураков нет, это свистела не птица.
Зина села, затем встала и очень тихо вышла из палаты. По тому, как осторожно она это сделала, я понял, что она пошла на свидание.
Не знаю почему, но я подскочил, одел свои полукеды и прямо в одних трусах вышел из палаты. Ночь была облачной, а потому светлой. Было тихо и нигде никого. Я прошел в одну сторону, в другую, куда она могла деться?
Схожу в туалет и завалюсь спать, подумал я. Сказано, сделано.
Но, возвращаясь из туалета, я услышал какой-то отдаленный шепот.
Разговаривали на лагерном стадионе. И я пошел туда.
Стадион наш — это футбольное поле, с трех сторон просто скамейки, одна сторона (северная) — это трибуны. Где-то десять рядов. В центре место для речей и приветствий. Мозжечок такой. Там можно спрятаться, я это знал. И мне показалось, что именно оттуда, из мозжечка, слышится человеческая речь.
Я пересек футбольное поле и оказался непосредственно у мозжечка.
Я прислушался. Ни звука. И вдруг я услышал тихий сдавленный смех.
Сомнений не было. Кто-то был внутри мозжечка.
Я стал осторожно подниматься вверх по ступеням, но одна из них жутко скрипнула, и я замер. Так же осторожно я спустился обратно. Иди спать, шепнул мне внутренний голос, нет, не ходи, шептал кто-то более сильный и настойчивый, посмотри, что они делают, хрипел он страстным шепотом.
