— Давайте, пишите: «Сударь, сообразуясь с потребностями службы королю и правосудию, полагаю необходимым предложить вам с сегодняшнего дня взять к себе в секретари Николя Лe Флоша, жалованье коему будет выплачиваться из моей казны. Рассчитывая на мою признательность, обеспечьте ему стол и кров. Также прошу вас предоставлять мне подробные отчеты о его работе». А теперь адрес: «Господину Лардену, комиссару уголовной полиции Шатле, в его собственном доме на улице Блан-Манто».[2]
Быстро завладев письмом, он поднес его к глазам и принялся изучать.
— Неплохо, правда, чуточку кривовато, самую малость, — усмехнулся он, — но для начала сойдет. Писать умеет, работать научится.
Он сел в кресло, которое Николя уже успел освободить, подписал письмо, посыпал его песком, свернул, разогрел на тлевших в бронзовой курильнице углях кусочек воска, прижал его к бумаге и сверху приложил свою печать, проделав все действия буквально одним взмахом руки.
— Сударь, должность, которую вам предстоит исполнять при комиссаре Лардене, требует исключительной добросовестности. Вы знаете, что такое добросовестность?
Не раздумывая, Николя начал:
— Добросовестность, сударь, означает безоговорочное исполнение обязанностей…
— Достаточно! Все хорошо. Так вас учили в коллеже. Впрочем, учили правильно. Теперь вам придется учиться скромности и осторожности, умению узнавать и умению забывать, учиться входить в доверие и хранить тайны. Вам предстоит постичь науку составления отчетов о происшествиях, куда вас будут вызывать как представителя власти, и научиться представлять эти события в нужном свете. Понимать с полуслова и догадываться о том, что от вас скрывают. Делать выводы на основании нескольких реплик и немногих фактов.
Каждую свою фразу Сартин подкреплял взмахом указательного пальца.
— Но и это еще не все! Вам надо учиться смотреть, запоминать, видеть, оценивать, догадываться и прозревать истину, учиться постигать скрытый смысл событий. Вам придется много размышлять, сударь, ведь от вас будут зависеть жизнь и честь людей, с которыми, будь они даже самые последние мерзавцы, надо поступать по закону. Конечно, вы еще молоды, так молоды, что я даже сомневаюсь… Но, в конце концов, ваш крестный тоже был молод, примерно вашего возраста, когда под огнем противника вместе с маршалом Бервиком перебирался через траншею при осаде Филиппсбурга. Увы, маршал вскоре погиб. Я же…
Казалось, он о чем-то вспомнил, и в первый раз Николя заметил, как во взгляде его промелькнуло сострадание.
