Ему становится очень жарко. Ощущение такое, будто он весь в поту. И неприятно. Очень, очень неприятно. Вдруг обжигает боль в груди. Дышится с трудом. И плечо… оно тоже невыносимо болит.
Он видит лица, сменяющие друг друга: лицо незнакомой женщины и лицо Энн Льюис…
Вдруг вспыхивает яркий свет, над ним — доктор Лазарес. Манипулируя инструментами, она что-то сосредоточенно делает в его груди.
Лицо Берты…
— Я не знаю, подойдет ли, но вот то, что вы просили принести, — сказала Берта, протягивая Мэри кусочки материи.
Мэри взглянула:
— Нет, нет, это не подойдет.
Лицо Марено…
Он старается помочь доктору, но, видимо, сделал что-то не так, потому что из груди Мэрфи резкой струйкой брызнула какая-то жидкость.
Мэри сердится, он слышит ее голос:
— Ах, черт побери! Нельзя же так, парень! Не торопись, аккуратнее…
— Смотрите-ка, ошибка включения! — слышит он голос Ники.
Легкий щелчок — и снова перед глазами Мэрфи мрак. Ему совсем скверно.
— Надо выбраться, надо подняться на поверхность, надо вынырнуть…
Как будто это ему удалось. Вынырнул. Стало светлее, прозрачнее. Голова освободилась, не слышно бульканья и журчания. Наступила тишина.
Перед глазами потоки света. Не такого, как прежде, а более легкого, какая-то золотисто-белая пелена.
Снова лица. Он едва их различает.
— Смотрите, он опять включился! — похоже, эта девочка не отходит от него ни на шаг.
— Ах, черт, — досадует Мэри, но руки ее заняты, она не может отключить его.
И снова Марено:
— У тебя будет все в порядке, дружище! — кричит он. — Тут что-то загорелось… А, ошибочное включение систем, — он обращается к Мэри.
Марено потянулся отключить, но тут его так сильно ударило током, что обожгло пальцы.
— Марено, поосторожнее, — предупреждает Мэри. — Ведь там системы коммуникации.
— Да я откуда знал! — удивительно, но Марено даже не чертыхается, а только дует на обожженные пальцы и морщится от боли.
— Ну да, действительно, откуда же ты знал, что лезешь туда, в чем не разбираешься, — смеется Мэри.
Свет исчезает.
И снова у него перед глазами вода, полумрак. Это уже не просто вода, а река. Где-то далеко, на противоположном берегу, чуть брезжит свет. Он должен добраться туда, только там его спасение. Свет — это надежда, там, где светло, там ему помогут.
Мэрфи вздрагивает: вокруг он видит растянутые злобными ухмылками лица убийц…
Их заслоняет лицо Энн Льюис. Она протягивает к нему руки и умоляет:
— Найди, их Мэрфи, разберись с ними…
Снова невыносимая боль в груди и в плече. И почему-то очень много крови! Она хлещет из груди, стекает за пояс… Он стягивает с себя полицейскую рубашку, рвет ее, перетягивает наискосок плечо и грудь, но кровь сочится и сочится сквозь повязку. Рана сквозная, на спине — дыра, он чувствует это по тому, что невозможно дышать, воздух с шумным хрипом проходит сквозь дыру, не попадая в легкие. Они стреляли ему прямо в грудь, подлые убийцы! Стреляли хладнокровно. Он помнит этих мерзавцев, он узнает их в любом обличий. Особенно главаря, светловолосого крепыша с широким черепом и жесткой улыбкой садиста.
