Мы намеренно построили такую стратегию: мы затребовали все более и более элементарные документы. В конце концов, мы начали затребовать протоколы совета директоров, про которые черным по белому в законе написано, что они обязаны их предоставить, которые не являются никаким секретным документом. „Роснефть“ и „Транснефть“ отказались это сделать. Был очень долгий процесс. Было понятно, что они могут выбить нужное им решение суда, но и было понятно, что, выбив это решение суда, они начинают действовать против государства. Разбирательство было приостановлено, когда „Роснефть“ обратилась в Конституционный суд. И он вынес решение в нашу пользу. Было решение президиума Высшего арбитражного суда, которое разъяснило вопросы тоже в нашу пользу. И в конце концов, „Транснефть“, несмотря на все надувание щек и разговоры, что они проходимцу Навальному ничего не дадут, прислала мне 4500 листов этих протоколов. И „Роснефти“ это придется сделать тоже…»
NAVALNY.LIVEJOURNAL.COM:
Возможно, кто-то из москвичей слышал сейчас крик со стороны Краснопресненской набережной. Крик бешеный, страстный и дикий – крик простреленной навылет волчицы. Не пугайтесь. Это кричал Сечин Игорь Иванович, председатель совета директоров ОАО «НК Роснефть». А кричал он потому, что сегодня в арбитражном суде города Москвы ОАО «НК Роснефть» была жестоко нахлобучена и понуждена предоставить мне как акционеру протоколы совета директоров.
Поэтому вскоре я буду первым за всю историю «Роснефти» акционером – их обладателем.
Из беседы с Алексеем Навальным:
«…Раньше они надеялись, что мне надоест и я отступлюсь. Наверное, теперь у них уже нет в этом такой уверенности. Я все равно буду это делать, потому что оно будет иметь результат. Сейчас, через год, через три, но всем сестрам достанется по серьгам. Я верю, что рано или поздно я посажу всех, кто воровал в „Транснефти“ или в ВТБ. Они все будут наказаны. В современном информационном обществе спрятать миллиард или сто пятьдесят миллионов из ВТБ невозможно. Могут выйти сроки давности, и какие-то люди могут уйти от ответственности, но справедливость рано или поздно мы восстановим в любом случае. И я жду возмездия. Я готовлю для него почву.
Возьмем ВТБ. У них есть люди, которые подписывали; люди, которые сидели в совете директоров и молчали; чиновники, отвечающие за надзор; прокуроры; милиционеры. Они все замешаны. Но самое замечательное, что теперь они замешаны не по понятиям. Я очертил формальный круг людей, и теперь они замешаны юридически, потому что я подтвердил это бумагами. Теперь никто не сможет сказать: „А я не знал!“ Костин может сколько угодно говорить, что они тоже обращались в милицию, когда у меня в материалах дела есть бумажка, что они не считают это ущербом. Я их заставляю все писать на бумаге. Поэтому когда я скажу: „Вот этих людей нужно наказать, – под этим будут основания. Не просто „все члены КПСС должны быть наказаны“. Все это современное Политбюро должно быть наказано, но почему? Потому что вот вам ВТБ, а вот вам „Транснефть“, а вот вам „Газпром“. Когда настанет момент их всех наказывать, на основании просто газетных публикаций кого-то наказать будет проблематично. А на основании конкретных отказов по уголовным делам и расследований будет можно. В этом и есть главная цель и суть моей работы…»
