И как примечательно описание двух птенцов авдотки Зарудным, ― описание, говорящее в общем‑то более о нем самом, нежели об этой удивительной птице: «Только что подошел к ним, как оба они, неуклюжие, пучеглазые, вылезли из своих убежищ и заковыляли ко мне навстречу, широко раскрывая свои слюнявые ротики; я дал им по нескольку капель воды из бывшей со мной бутылки, и они с жадностью напились, потом поймал несколько жуков и накормил их; они доверчиво сидели у меня на ладони и нисколько не боялись; рассадив их по местам, я побрел дальше».
Написал эту цитату и переключился на что‑то другое, но потом почувствовал, что не могу от нее отвлечься. Ты можешь себе представить, что напишешь про птиц: «слюнявые ротики»? Конечно же нет. Потому что у Зарудного это абсолютно особенно ― и фраза, и взгляд, и восприятие. А ведь есть еще и суть ― «…я дал им по нескольку капель воды…» Вроде бы нечего драматизировать, эти птенцы не первые и не последние, либо выживут, как многие другие, либо погибнут, разделив удел также многих. Но дело‑то не в этом. Дело в том, что человек так естественно поддержал и приласкал начинающуюся, борющуюся за себя жизнь, открывшуюся ему навстречу еще без опыта, но и без страха. Только видевший жизнь в пустыне может понять, что за этим стоит и насколько решающей может оказаться эта поддержка…
Романтично было бы закончить на этом многоточии.
Но это лирически–сентиментальный взгляд. Я‑то сам своим студентам запрещаю во что‑либо в природе вмешиваться. Выпал птенчик из гнезда, значит, так тому и быть, ― «кутарды», как говорят в Туркмении. Вроде бы гуманное дело ― положить его обратно. Но это иллюзия. Потому что, положив его в гнездо, ты лишаешь ужина живущего поблизости ужа, или ласку, или ворону. А чем они хуже? Или, может, у этого птенчика гены такие ―- ерзать больше обычного и из гнезда вываливаться. Ты его положишь назад, он выживет, потом эти свои порочные непоседливые гены по наследству передаст, и в результате все его дети будут из гнезд выпадать, а значит, конечный урон для вида будет больше…
Проникаешься сутью биологической диалектики? То‑то.
Привет Москве!»
Султан… повелел снарядить двух верблюдов с паланкинами и приготовить все необходимое для длительного путешествия…
(Хорасанская сказка)
Наше путешествие на Чандыр началось как нельзя лучше. Трясясь на ухабах по тридцатиградусной жаре, глотая дорожную пыль и вяло переругиваясь с постоянно курящим на заднем сиденье Филипповым, я придерживал живот обеими руками и обессиленно упивался сладостной возможностью ехать, а не идти пешком, как обычно, по этому замечательному горно–пустынному ландшафту, покрывая километр за километром на пути к желанной цели.
