Однако подлинный успех пришел к Джуисону лишь тогда, когда он затронул тему более значительную — недоверие и вражду, царившие в отношениях между Америкой и Россией в 60-е годы. В политической сатире "Русские идут! Русские идут!" (1966) он показал, что случилось в небольшом американском городке, когда у его побережья появилась советская подводная лодка. Высмеивая штампы "холодной войны", картина много сделала для разрядки того напряжения и страха, которые царили в то время в США, боявшихся другойвеликой державы.
В 1967-м режиссер решил попробовать силы в другом жанре: детектив "Душной ночью" — экранизация романа Джона Болла "Душной ночью в Каролине" — показывал не только расследование убийства в маленьком американском городке, но, прежде всего, расовую неприязнь двух людей, его ведущих: черного (Сидни Пуатье) и белого (Род Стайгер, получивший за эту роль "Оскара"). И преодоление ее героями в процессе совместной работы. В результате фильм оказался более значительным, чем его литературный прототип, также завоевав "Оскара". Джуисон вообще — актерский режиссер. Вероятно, помня собственное артистическое прошлое, он любит работать с исполнителями, всегда добиваясь от них хороших результатов. Умеет он — и это ясно видно в картине — создать драматическое напряжение, внимателен к деталям, хотя и не увлекается чисто кинематографической спецификой.
Прошлое — теперь уже музыкальное — помогло Джуисону и в работе над двумя последующими картинами: "Скрипач на крыше" (1971) — экранизацией бродвейского мюзикла Джозефа Стейна, по мотивам "Тевьемолочника" Шолома Алейхема. Зажигательная еврейская музыка, национальные танцы, искрящийся юмор позволили избежать прямолинейности в показе семейных и политических проблем евреев в дореволюционной России, рождая к тому же многочисленные современные аллюзии. Они возникали и в "Иисусе Христе — суперзвезде" (1973) — перенесенной на экран рок-опере молодого композитора Эндрю Ллойда Уэббера и его сверстника — поэта Тима Раиса. На этот раз — с контркультурой, движением молодежного протеста. Главной отличительной чертой картины, снимавшейся на натуре в Израиле, было усиленное визуальное подчеркивание связи древнего предания с сегодняшним. Это отчетливо проявилось и в композиции фильма, обрамленного современными эпизодами приезда на съемку и отъезда оттуда всех исполнителей — типичных хиппи, и в показе толпы, как нерассуждающей массы, ищущей сильных вождей. Сцена изгнания торговцев из храма решена так, будто это бунтующая молодежь расправляется с обществом потребления.
