Итак, Уолтер считает, что на нем лежит вина за то несчастье, которое произошло с Халбертом. Какие у него факты? Это серьезное обвинение, требовавшее доказательств. Особенно потому, что уже несколько недель Дэйр ожидал, что его самого обвинят в измене. Да, он ожидал этого с того самого не очень далекого дня, когда Ричард, граф Пембрук, был назван предателем только за то, что поднял многих английских дворян с требованием отставки французских советников короля и восстановления власти англичан. Дэйр не участвовал в походе Ричарда только потому, что Уайт требовал всего его внимания. Тем не менее, одной лишь дружбы с Ричардом достаточно, чтобы епископ с удовольствием сначала прибрал к рукам его наследство, а затем либо разжаловал его в простые рыцари, либо — с еще большим удовольствием — приказал его казнить.
Под пристальным взглядом Дэйра Уолтер смешался, но отчаянное желание победить в этой схватке придало ему смелости, и, выпрямившись во весь рост, он дерзко сказал:
— Я больше подхожу для того, чтобы сопровождать Элис в поместье ее мужа. Или же, если туда нельзя отправиться, ей следует удалиться на свои собственные земли, которые являются ее приданым.
Вмешательство Уолтера не в свои дела, да еще после того тяжкого обвинения, которое он высказал Дэйру, грозило разорвать оковы, сдерживающие буйный темперамент Дэйра. Он сжал кулаки и сделал шаг вперед.
— Ни Элис, ни Уолтер выбирать не будут. — Эти спокойные слова произнесла молчавшая до этого Сибиллин. Дэйр приготовился к новой атаке.
— Я — мачеха Элис, мать наследника Кенивера и старшая сестра Уолтера. — Всегдашняя застенчивая мягкость, присущая Сибиллин, вдруг превратилась в неколебимую решимость. — Поэтому выбор останется за мной, а я с радостью принимаю приглашение графа Уайта.
Покров покорной женственности снова скрыл прелестные черты Сибиллин, а слабый огонек очага с новой силой заиграл на ее гладких золотистых косах, аккуратно уложенных вокруг головы. Оставив своего маленького сына позади, она скользнула вперед и опустила ладонь на все еще крепко сжатую руку Дэйра, с нежной улыбкой заглянув в его светло-голубые глаза и кокетливо опустив ресницы.
При виде красавицы, почти прижимающейся к графу, удивление на лице Лестера сменилось понимающим выражением. Но в душе Элис этот смелый поступок хрупкой и убитой горем жены, внезапно превратившейся в соблазнительную сирену, заронил глубокое подозрение. Но многообещающие авансы Сибиллин смуглому графу не удивили Элис, заставшую ее в его постели. Лишь не свойственное госпоже Кенивера неподчинение брату наводило на разного рода мрачные размышления.
