При упоминании о ванне, которой по обычаю удостаивались все вновь прибывшие мало-мальски важные гости, за этим следила сама хозяйка замка, Дэйр перевел взгляд на даму, молча сидевшую в тени его отца. Она нарочито отвернулась, будто вновь его отвергая. Он предвидел этот жест, но все равно ему было тяжело. Ясно, что он недостоин такой «чести», как принятие ванны. Губы его искривились в ироничной усмешке, а голубые глаза потемнели, только когда он повернулся к Габриэлю. И тогда, пусть на мгновение, в них засветилась любовь.
Толпа начала приходить в раздражение не только потому, что ей помешали поесть и выпить за счет графа, но и потому, что тот, в чью честь было организовано пиршество, неожиданно отошел на второй план. Граф принудил их к принесению присяги тому, кто будет их защитником в славном богодухновенном крестовом походе, и они были обязаны сейчас оказать ему поддержку. Поэтому они со всех сторон угрожали Дэйру расправой. Его полуулыбка, однако, осталась неизменной, лицо сделалось неподвижным и казалось высеченным из гранита.
Чего ж еще могли ожидать обитатели поместья Уайт от человека, еще при рождении проклятого своим отцом, которого они считали набожным. В зале воцарилось тягостное молчание, и Дэйр понял, как не хочется ему быть здесь и с какой радостью он сейчас же уехал бы. Но он никогда не будет трусом и не станет отказываться от вызова. Чтобы остаться и противостоять настроенной против него толпе, требуется помимо физической силы большое мужество, но мужества ему не занимать. Он не уедет до тех пор, пока не сделает хотя бы еще одну попытку переубедить брата. Он надеялся, что это позволит ему скорее покинуть это безрадостное место, где его присутствие с трудом терпели. Кивнув своему миролюбивому брату, Дэйр последовал за ним, не обращая внимания на неодобрительные и недоверчивые взгляды.
К несчастью, когда они добрались до спальни, своими размерами и роскошью достойной графа и, следовательно, наследника замка, надежды Дэйра на спокойный разговор наедине с Габриэлем рухнули — рядом оказалось множество слуг. Первыми появились совсем не те, кого можно было охладить.
Грузный человек, тяжело дыша и отдуваясь после подъема по крутой винтовой лестнице, втащил в комнату довольно большой, набитый соломой топчан и поставил его рядом с высокой, красиво убранной кроватью, занимавшей середину спальни. После него пришли две девушки и засуетились вокруг простыней, покрывал и подушек, при этом бросая любопытные долгие взгляды на сына своего господина, который был рожден и изгнан еще до их собственного рождения. Младшая была болезненно стеснительна, но смелые взгляды старшей девушки не оставляли сомнения в том, что она находит этого смуглого и считающегося опасным мужчину восхитительным, несмотря на полное отсутствие какого-либо поощрения в его голубых глазах.
