— А ваша семья? Вы, наверное, женаты? Есть дети?
— Извечный женский вопрос, и почти сразу при начале знакомства, — с каким-то сарказмом ответил Робер. — Нет, я не женат. Уже не женат. И детей, по счастью, тоже нет. Не то, что я их не люблю. Напротив. Но в данном случае хорошо, что меня ничего не связывает с бывшей женой. Мы разошлись. Полгода назад. Надеюсь, вы не будете выяснять причину развода?
Его голос приобрел какие то враждебные интонации. Не подумав, она наступила случайно на больное место, и оно еще слишком саднит. Еще не пришло время откровенности. Тем более, с малознакомой женщиной.
Некоторое время над столом висела неловкая пауза, которую хозяин тут же попытался заполнить.
— Давайте пока не будем занимать друг друга беседой. А то еда остынет и потеряет свою прелесть.
Предложение было весьма кстати, потому что Анжела как-то сразу почувствовала, что сильно проголодалась. Вот что значит свежий деревенский воздух и длительные пешие прогулки.
Поход по территории, действительно, несколько затянулся. Помимо пометок в виде торопливых записей в блокноте, ей удалось сделать пару десятков снимков. Пригодится для составления отчета и рекламного проспекта.
В этом походе их сопровождал муж тетушки Дороти. Тоже афроамериканец, как и супруга, намного старше ее. Где-то под шестьдесят. С виду — классический персонаж времен борьбы против рабства. Оживший герой известного в прошлом бестселлера «Хижина дяди Тома». И звали его столь же незамысловато — Шон. По аналогии со спутницей жизни, наверное, его следовало называть «дядюшка Шон». Высокий, еще крепкий, с седыми колечками волос по всей голове и такими же седыми усами. Зато с прекрасными зубами, крупными и белоснежными, как клавиши у нового рояля, которые он весьма часто и охотно демонстрировал, распахивая рот в широченной улыбке по каждому поводу и без повода.
Этот старожил усадьбы оказался весьма словоохотливым. Анжела получила от него массу полезной информации о доме и бывшем хозяине и даже пару интересных коммерческих идей, связанных с усадьбой. Хотя разговаривать с ним было непросто из-за его гарлемского акцента. Даже Анжеле, с ее опытом общения с аборигенами трущоб Нью-Йорка, и то было порой нелегко понять его жаргон и специфическое произношение. Что уж говорить о бедном иностранце из соседней Канады. Порой ей приходилось выступать в роли переводчицы.
Присутствие свидетеля помогло притушить весьма некстати разгоревшийся в ее теле пожар. Всего лишняя пара глаз, а какой позитивный эффект. Как ведро ледяной воды на воспаленные мозги и пылающие бедра.
