— Ну, — сказал он через секунду, — не похоже на тебя пропускать танец, Мариан. Что-то случилось?
Мариан как-то нервно обмахивалась веером, что не вязалось с ее привычной самоуверенностью. Если она не испытывала трепета, когда была представлена королеве, почему она нервничает сейчас?
— Дерек… я… — Она взглянула на него умоляюще. — Ты простил меня за эту дикую вспышку, что разлучила нас? Я была вне себя, я так беспокоилась за тебя, и когда ты опять заговорил об Индии, я просто не выдержала. — Ее просящие глаза смотрели на него с любовью, она поймала его руку. — Пожалуйста, скажи, что наша ссора окончена. Я не вынесу, если ты будешь ненавидеть меня.
— Я никогда не ненавидел тебя. Я бы не смог, и ты знаешь это.
— Докажи, — прошептала она. — Докажи, что все еще любишь меня.
Увлеченный как всегда, блеском ее красоты, он наклонился и поцеловал ее. Не подозревая, что за ними наблюдают, он продолжал целовать ее, его руки обвились вокруг прекрасного стана Мариан. Темно-синий силуэт четко вырисовывался в лунном свете, они казались единым, сплетенным страстью существом. Голова Дерека быстро поднялась, они обменялись невнятными словами и спустились по ступеням в сад.
Плечи Анне-Лиз дрожали от стыда и обиды, она проскользнула в тень веранды, зажав руками рот. Но Дерека и Мариан уже не было видно в саду. Роберт нежно, но твердо увел Анне-Лиз прочь. В скрывающей ее слезы темноте музыкальной комнаты, где шератонская мебель отражала свет полированного пола, Роберт усадил Анне-Лиз. Он закрыл венецианские двери.
— Я сожалею, что вы видели Мариан и Дерека вместе, Анне-Лиз, но он был под ее влиянием с детства. Теперь, когда с ним все в порядке, он может быть избран в парламент. Она всегда имела честолюбивые планы на его счет…
— Вы имеете в виду собственное честолюбие, — проговорила Анне-Лиз с оттенком горечи.
— Возможно, — уступил Роберт, — но Дерек тоже честолюбив. Если он не вернется в армию, палата лордов — единственное место, где он может иметь успех. Но он недалеко продвинется со скандалом, сплетни будут тянуться за ним, как шлейф.
Она как-то беззащитно отшатнулась после этих слов, сказанных ровным тоном.
— Я только хотела любить его, Роберт. Что в этом плохого?
Он колебался, потом печально опустил голову.
— Я думаю, Дерек умер бы без вашей любви и заботы. Но он был совсем не тем человеком, что теперь. Клавели всегда будут благодарны вам… но частная благодарность не стирает общественного презрения. Анне-Лиз, вы все понимаете и сами.
