Клиника Робинсона, названная так в честь уроженца Мерфи-Лейка, удачливого бизнесмена Зала Робинсона, пожертвовавшего в конце семидесятых несколько миллионов на ее строительство, была одним из тех немногих заведений, гордиться которыми горожане имели все основания. Расположенная в уютном зеленом районе, спроектированная и построенная в широко распространенном в семидесятые бетонно-стеклянном стиле, прилично оснащенная в конце девяностых современным оборудованием, она ни в чем не уступала, а в некоторых отношениях и превосходила подобные учреждения куда более крупных городов штата.
Взбежав по широким каменным ступенькам, Лиза укрылась под козырьком, вытерла салфетками лицо, промокнула волосы и вошла в вестибюль.
— Ромми Бродерик? На втором этаже. Правое крыло. Там и ее мать, — ответила дежурная регистраторша, даже не глянув на монитор компьютера. — Не повезло бедняжке.
— А что случилось?
Регистраторша пожала плечами.
— Толком никто не знает, свидетелей нет, а сама Ромми, естественно, ничего сказать не может. Автомобильная авария.
— И когда же это случилось?
— Нам позвонили около двух часов дня, а сюда ее привезли минут через сорок.
На столе зазвонил телефон, и Лиза, кивнув, прошла по коридору направо и поднялась по лестнице на второй этаж. Там тоже было пусто, и только в рекреационной зоне сидела на диване пожилая темноволосая женщина в строгом синем костюме.
Лиза направилась к ней.
— Миссис Бродерик?
Женщина подняла голову. На бледном, осунувшемся лице темными пятнами выделялись глубоко запавшие карие глаза.
— Вы?..
— Лиза Макбейн. Я звонила вам полчаса назад.
Миссис Бродерик кивнула и попыталась улыбнуться, но попытка закончилась неудачно — лицо сложилось в жалкую гримасу, а на глаза навернулись слезы.
— Да, да. Вы ее подруга.
Спорить Лиза не стала — подруга так подруга. Подтянув поближе свободный венский стул с изящно изогнутой спинкой, она села напротив.
— Миссис Бродерик…
— Джейн. Все подруги Ромми называют меня Джейн.
— Хорошо… Джейн. Как она? — Лиза посмотрела на дверь палаты. — Как Ромми?
Миссис Бродерик отвернулась, потом, видимо взяв себя в руки, подняла голову и посмотрела на Лизу в упор.
— Плохо. Она в коме. И врачи ничего не объясняют. Они только… — Голос соскочил на высокую ноту, и ей пришлось снова взять паузу. — Они как будто говорят на каком-то другом языке. Я ничего не понимаю.
Некоторое время обе молчали. Лиза понимала, что несчастной матери нужны сейчас понимание, сочувствие и поддержка, но подходящих слов не находилось, да и времени было в обрез.
