— Может быть. Я попробую.
— Прикиньте обязательно. Посчитайте стоимость существующей системы защиты для целого района. И учтите надежность, долговечность системы, это ведь тоже немаловажно. Мне кажется, при таком подходе обнаружатся весьма любопытные выводы.
— Это мысль, Игорь Владимирович, ей-богу, правильная мысль, — возбужденно заговорил Жора. — У нас ведь как считают: линия обойдется на двадцать процентов дороже. А что эти двадцать процентов окупятся десять раз, мы можем только горлом доказывать, в цифрах этого никто показать не может. У нас ведь не сметчики, не экономисты, а счетоводы, бухгалтеры. Гнать надо к чертям этого Сенечку!..
— Вы говорите о Семене Борисовиче?
— Ну, о нем, о ком же еще! Ведь мука сплошная — каждый расчет. Не научное обобщение, а бухгалтерская ведомость.
Федор знал, о ком идет речь. Он успел уже столкнуться с этим маленьким близоруким человеком в больших роговых очках. Это было странное существо, внушавшее жалость и раздражение одновременно. Ходил он в кирзовых сапогах, в выцветших армейских галифе и гимнастерке, перепоясанной солдатским ремнем. Приносил с собой на работу термос и в обеденный перерыв наливал в крышку чай, запивал неизменный бублик с маслом, который приносил тоже с собой в клеенчатом портфеле. С маленького сморщенного лица не сходила какая-то кислая, болезненная гримаса, из-за нее трудно было определить его возраст — то ли ему было под сорок, то ли под пятьдесят. С этой неизменной гримасой он выслушивал задания отделов, с этим же неизменным выражением на лице выслушивал упреки сотрудников, когда расчеты были сделаны. Говорил он очень мало. Слушал и считал. Потом выслушивал упреки и опять считал. Считал он добросовестно, но охватить общую задачу расчетов, как правило, не мог. Переделывал их по многу раз, сидел на работе в выходные дни, оставался по вечерам, забирал расчеты на дом.
Все мучились, охали, ахали, но к нему привыкли, привыкли покрикивать даже на него, он не обижался, улыбался виновато, прикладывая руку к уху — был он туговат на ухо. Странно было видеть этого гоголевского Акакия среди блестящих эрудитов и талантов, подобранных Лаврецким. Федор спросил как-то Кима, но тот пожал плечами:
— Слабость шефа. Они еще до войны вместе работали.
И теперь, когда расхрабрившийся Жора кинул в лицо Лаврецкому: "Гнать надо этого Сенечку", Лаврецкий помрачнел. Он опять взял щипцы, помешал угли и, видимо, немного успокоившись, посмотрел на Жору.
