— Нет, я вообще так не говорила.
Гарольд перелистал бумаги в папке.
— Фрау Зенф, мы задаем вопросы только ради того, чтобы выяснить, каким репрессиям вы подвергались.
Нелли кивнула.
— Да, это вы уже сказали. — Она говорила так тихо, что я едва расслышал. — Знаете, я здорово устала, возможно, мне просто больше ничего не приходит на ум. — Она склонила голову набок и облизнула губы. — Понимаете, полжизни меня расспрашивала госбезопасность, сегодня за меня взялись вы, завтра примутся англичане, послезавтра пожелают французы, пусть бы даже вы еще со мной не закончили. А когда же приступит к делу секретная служба ФРГ? Про это я уже забыла. А на границе меня расспрашивали наши государственные чиновники, уж не знаю кто, возможно, госбезопасность в форме, похожей на полицейскую. Голова у меня пуста, до того пуста, что вы и представить себе не можете, я уже понятия не имею, что я рассказала вам и что рассказала другим. Это, в сущности, перекрестный допрос. Может, вы завтра попробуете со мной еще разок? — Ее вопрос звучал почти умоляюще.
— Разве вас допрашивали? — На Гарольда ее измученное состояние никакого впечатления не производило. Я взглянул на часы: мы допрашивали ее, сменяя друг друга, уже семь часов, и насколько я знал Макнила и Флейшмана, до пяти часов они ее не выпустят.
Нелли истерически рассмеялась.
— Разве меня допрашивали? Это что, шутка? Меня беспрерывно допрашивают. Вы допрашиваете, другие допрашивают, всё у меня теперь вышло наружу, в голове ничего не осталось, она пуста, ее выспросили, всю выпотрошили. — Нелли постучала кулаком по голове. Я бы охотно ее от этого удержал, если бы мог и если бы не показался при этом смешным. Голос ее оставался неизменно приветливым и твердым. В самом деле: голос представлял заметную противоположность ее мнимой усталости.
— Но разве раньше, до подачи заявления на выезд, вас тоже допрашивали?
— Конечно, у меня было как минимум семь, или десять, или пятнадцать, или просто бесконечно много таких встреч с госбезопасностью, некоторые происходили в народной полиции. Я должна была являться на эти встречи, чтобы мне позволили учиться в университете, позднее для того, чтобы поступить на работу в Академию наук. В промежутке тоже находились поводы для вызова туда.
— Где именно это происходило? Кто вел допросы?
— А как, например, ваша фамилия?
— При чем тут я? Я же спросил у вас фамилии допросчиков из госбезопасности. — Гарольд давно уже потерял терпение и больше не пытался казаться дружелюбным.
