Моррису казалось, что Мао переходит от блестящего логического анализа к нелогичным, почти бессвязным высокопарным речам, к неприкрытому расизму и шовинизму, превознося присущие китайцам черты и их культуру над аналогичными чертами и культурой других народов. Обдумывая потом эти высказывания, Моррис невольно задавался вопросом, не общался ли Мао во время визитов в туалет с трубкой, набитой опиумом.
Чжоу Эньлай, хотя и без напыщенности Мао, тоже пытался завербовать Морриса в союзники Китая в идеологической войне против Советского Союза. Он сказал, что Советы доказали свою непредсказуемость, им доверять нельзя, и вновь повторил свое предложение о передаче американской компартии денег. Чжоу также заинтересовался Сонни и в ходе приема несколько раз погладил ее по заду, явно не обращая внимания на то, что подумает Моррис или кто-то другой. Под конец их визита он сказал, что будет обидно, если она, побывав в Китае, ничего не увидит, и настоял, чтобы они воспользовались предоставленным в их распоряжение самолетом и осмотрели страну.
Сопровождаемые группой медиков, они вылетели в Шанхай, где в парке сохранилась надпись, увиденная в 1920 году Броудером: «Вход собакам и китайцам воспрещен». Коммунисты оставили эту надпись как символ колониализма.
Возвращаясь с Сонни в Соединенные Штаты, Моррис остановился в Москве, чтобы сообщить о своих беседах в Пекине. Советы мрачно отреагировали на его отчет и сказали, что, к несчастью, это совпадает с данными других информаторов. Пономарев посоветовал Международному отделу поднять в 1960 году субсидии американской компартии до 300 тысяч долларов и рассмотреть способы непосредственной передачи денег Джеку Чайлдсу в Нью-Йорке. Чтобы обсудить этот и другие тактические вопросы, в начале 1960 года Джеку Чайлдсу предложили приехать в Москву.
Приземлившись 5 ноября 1959 года в Чикаго, Моррис позвонил из аэропорта Фрейману и сказал, что Сонни при смерти. Она почти теряла сознание и не могла идти, пришлось увезти ее из аэропорта. Вскоре она впала в коматозное состояние, из которого уже не вышла.
Чтобы отвлечь Морриса от его горя и напомнить, что жизнь на этом не кончается, Фрейман загрузил его работой. Одно из заданий состояло в том, чтобы дать детальную персональную оценку Гэсу Холлу (он же Арво Холберг), который, в связи с нетрудоспособностью Денниса, стал генеральным секретарем и главным боссом партии.
«Он — человек, у которого в мире нет ни единого друга», — начал Моррис свой отчет.
