Варгуз ехал к Ксении. Ехал, не позвонив. Почему-то считал, что так фартовее. Ну, конечно, купил цветы, коньяк, торт.
Когда она открыла ему дверь, то первое чувство, которое он ощутил в ней, – испуг. Но Варгуз не придал этому особого значения. Ксения за последнее время испытала немало потрясений и уже, наверно, не знает, от кого чего ждать.
А он ведь, в сущности, приехал объясниться ей в любви. Того, кто их разъединял, больше нет – царствие ему небесное, Борису.
Появились, правда, некоторые денежные трудности, но, когда он реализует всю свою питерскую недвижимость, финансовых проблем не будет. Ах, как же они заживут с Ксенией, с единственной любимой его женщиной!
Иное настроение было у вдовы Бориса Бабурина. Запугивания адвоката Ардова оказались не совсем уж пустым звуком. Действительно появились претендентки на наследство Бориса, замаячили судебные процессы, которые потребуют немалых денег. Сама она зарабатывать вообще не умела, а на руках опять-таки дочь, расходы на которую все росли.
К этому времени Варгуза как партнера по жизни Ксения уже перестала воспринимать. К чему ей этот дряхлеющий уголовник, который к тому же когда-то отверг ее?
И для чего он к ней пришел – таинственно, без звонка? Высказать свои соболезнования? Сомнительно. Поэтому судьба двух миллионов в «Интеркредите» всего более волновала её в данный момент.
И тут как раз он задал вопрос:
– Так что же, Борис мне ничего не оставил?
Она пожала плечами.
– Я не знаю, о чем ты говоришь, Варгуз.
В ту же секунду многоопытный зек понял, что питерский общак, а точнее, его деньги, у Ксении.
– Значит, говоришь, вообще ничего не оставил?
Этот, повторный, вопрос был задан с такой подозрительной интонацией, что женщина почувствовала: рецидивист обо всем догадался.
Ксения стала лихорадочно искать выход. И, кажется, нашла. Не так давно она виделась с подругой, сотрудницей секретной лаборатории ФСБ. Ксения часто жаловалась ей на свою проклятую жизнь, на подлеца мужа.
И однажды подруга сказала: «А ты его отрави».
«Как это»?
«В ФСБ есть такие препараты, так называемые внесписочные. Одна таблетка – и у человека через двадцать четыре часа инфаркт. А таблетка эта самоуничтожается. Никакой патологоанатом ничего не найдет».
«Какие страшные вещи ты говоришь!», – возмутилась тогда Ксения.
«Могу сказать ещё кое-что пострашнее – мой муж мне тоже надоел до смерти. Недавно скончался от инфаркта».
Ксения не нашлась, что сказать. А потом, в особенно тяжелый день, она попросила подругу принести ей ту самую таблетку. Но так и не решилась ею воспользоваться. И лежит она в укромном месте на кухне…
