Вероятно, наиболее странной аномалией является само существование таких цивилизаций. Почему, появившись словно из ниоткуда, человечество совершило огромный скачок от примитивных общин охотников и собирателей к величию Древнего Египта, Шумера, инков, ольмеков и китайцев? Исторические свидетельства (по крайней мере, в традиционной интерпретации) не дают ответа на этот вопрос.
Историки отказываются всерьез рассматривать большую часть того, что эти цивилизации сами говорили о себе, а консервативные археологи и антропологи слишком твердо верят в распространение эволюционной парадигмы на историю человеческой культуры, чтобы задуматься об истинном предназначении древних монолитов и артефактов. Но, несмотря на эти препятствия, древние хроники, монолиты и артефакты достаточно ясно дают понять, что все эти цивилизации считали себя наследницами более древней и гораздо более высокой культуры. Эта культура, затерянная в туманах древности, существовала в золотом веке, когда «боги» жили среди людей и направляли их дела, когда совершались великие чудеса технологии, нравственность находилась в упадке, а чудовищные войны велись с помощью ужасающего оружия, и наконец, когда катаклизм — суд «богов», или Бога — едва не уничтожил человечество.
О каких письменных свидетельствах, артефактах и монолитах идет речь? Грэм Хэнкок описал многие из них в своей книге «Следы богов». Хотя здесь невозможно перечислить все, кое-что необходимо упомянуть как свидетельство технологического совершенства палеоцивилизации. Один артефакт, не отмеченный Хэнкоком, заслуживает особого внимания. Это череп, «вырезанный» из цельного куска горного хрусталя, который был обнаружен дочерью британского археолога Ф. А. Митчелл-Хеджеса во время археологических раскопок в Британском Гондурасе в 1920-х годах. Как и Великая Пирамида в Гизе, он представляет собой один из самых древних, совершенных и аномальных артефактов во всем мире. Он был найден в Лубантуме, городском центре майя, основанном в VIII–IX веке н. э.[11]
В 1960-х годах Анна Митчелл-Хеджес предложила череп для изучения известному искусствоведу Фрэнку Дорланду, который сыграл центральную роль в установлении подлинности иконы Казанской Божьей Матери. Дорланд сразу же признал наличие проблемы, отличавшей этот артефакт от большинства других произведений искусства: «У нас не было ни легенды, ни мифа, ни записей, ни даже упоминаний, на которые мы могли бы опереться»
