Кира завороженно глядела на пламя, невольно ощущая размеренный ритм неторопливой, но зажигательной пляски огня. А Марк, прохаживаясь по комнате, читал для нее вслух стихи:
Как я люблю тебя. Есть в этом
вечернем воздухе порой
лазейки для души, просветы
в тончайшей ткани мировой…
Набоковские строки так и хотелось положить на тихую огненную музыку. Марк Дмитриевич и не заметил, как стихами объяснился Кире в любви…
Но безмятежное течение первых дней их любви не могло не нарушиться. Как-то ночью Кира проснулась от собственного безумного крика. На шум первой появилась Германовна, Марк, едва успевший накинуть халат, прибежал за ней и спровадил старую няньку спать.
– Что тебе приснилось? – ласково спросил он, когда Киру удалось успокоить и уложить обратно в постель.
– Я вспомнила, – ответила она, глядя на желтый абажур ночника широко раскрытыми, сейчас почти черными от расширившихся зрачков глазами. – Сначала мне снился сон. Мне снилась моя кукла. Представляешь, у меня была кукла в венецианском наряде! В пурпурном бархате… Я не знала, как в нее можно играть, она была такая фарфоровая и очень красивая! Я просто на нее смотрела, смотрела и мечтала вырасти и стать такой же красивой… Куклу звали Долли.
– Лолита, значит, – неловко пошутил Марк.
– И вот мне приснилось, что я смотрю на свою Долли. Просто сижу и смотрю, и как будто я еще маленькая. Мне стало так хорошо, что я проснулась. От счастья. И тут вспомнила, кто убил Георгия, кто вколол мне наркотик… Это люди называли его гранат зет.
– Никогда не слышал… Но видел в том особняке, где нашел тебя, плод граната в вазе. На нем была вырезана буква Z.
– Да, это я вырезала. Еще до того, как приехали убийцы и я спряталась в погребе…
– Ты пыталась дать знак…
– Я пыталась дать знак. Хотела указать на того, кто вколол мне эту дрянь.
– Ты знаешь его имя?
– Нет, что ты! Нынче такой народ пошел – убивают и не представляются, – озорно рассмеялась Кира, и от звуков ее смеха Марк почувствовал чудовищное облегчение. – Я вспомнила его лицо… Теперь я наверняка узнаю, если увижу!
– А особые приметы? По каким бы я его смог узнать?
– У него на правой руке три пальца, – прошептала Кира. Страх снова отразился в ее глазах. – Он страшный, лысый… И три пальца…
Марк пошатнулся. Сашка Эрберг? Этого не может быть. Сашка не убивает людей. Он безобиден, как божья коровка. Черт, он безобиднее божьей коровки!
К счастью, Кира скоро заснула и не успела почувствовать смятения Марка. А тот, выйдя из ее спальни, аккуратно прикрыл дверь и на цыпочках прошел к себе. Прежде, чем лечь, он взял телефон и позвонил Эрбергу.
