— Что мы будем делать, если нечего будет стирать? — спросила она однажды. — Что мы будем есть?
— У нас есть бочка с мукой и много фасоли, — отвечала Либби.
— Терпеть не могу фасоль.
— Я тоже. Но это лучше, чем голодать. Может, я смогу подстрелить кролика, — добавила Либби.
Она думала, что сможет поймать какое-нибудь животное, когда шла к реке набрать воды. Либби часто видела всякую живность: белок, голубей, перепелов.
Наступил ноябрь. Когда не было бурь, погода была мягкая и теплая, и казалось, что вернулось лето. В хижине стало так жарко, что Либби пришлось снять брезент, чтобы проветрить помещение.
Как-то в полдень Иден подбежала к ней.
— Мама, я нашла ягоды. Они съедобные?
— Ты их не пробовала? — волнуясь, спросила Либби и посмотрела на ягоды в руке дочери.
Она посмотрела на них и успокоилась.
— Почему они такие темные? Должно быть, поздние, — предположила Либби. — Покажи, где ты их нашла. Мы сможем испечь хороший пирог.
Она обняла ее, и Иден засияла от радости.
Через час пирог уже был на столе, издавая аппетитный запах. Легкий ветер, наверное, донес аромат до людей, потому что через минуту появился один из старателей.
— Вы его только что испекли, миссис? — спросил он. — С чем он?
— Из ежевики, — ответила Либби.
— Я дам вам за него самородок, — сказал он и вытащил кусок размером с небольшую шишку. — Весит около унции.
— Вы хотите отдать его за пирог? — удивленно спросила Либби.
— Моя жена пекла точно такие. Я так скучаю по дому. Пирог стоит этого золота, — добавил старатель.
— Тогда он ваш, — Либби отдала ему тарелку, попросив принести ее потом. Она ощупывала в кармане самородок, не верив случившемуся.
— Мам, ты продала наш пирог? — спросила Блисс чуть не плача.
— Теперь мы разбогатели. Он дал ей кусочек золота. Да, мама? — сказала Иден.
— Не разбогатели, но деньги все же есть. Мы будем собирать ягоды и испечем столько пирогов, сколько сможем, — задумчиво проговорила Либби.
Ягод набрать удалось еще на четыре пирога. И Либби, продав их, выручила золота на пять унций. Либби вышла от Уэлса Фарго с 75 долларами в кармане. Она увидела пустую лавку Хопкинса, который уехал в Сан-Франциско за новым товаром.
Он выполнял второй пункт своего плана. Либби радовалась и в то же время опечалилась, что нет человека, на которого можно было бы положиться. На главной улице строили новое здание, стены которого были уже не брезентовые, а бревенчатые, и на окнах не было занавесок из красного ситца.
— Самый большой отель в этой местности, — пояснил прохожий. — У хозяина, наверное, денег куры не клюют.
