Она испугалась и не могла успокоиться, когда земля задрожала под ногами. Либби подумала, что индейцы сообщили своим, что фургоны остались без защиты, и теперь начали атаку. Она закричала дочкам, чтобы они забрались в повозку, а сама схватила первое попавшееся ружье и встала наготове. Когда облако рассеялось, Либби увидела стадо буйволов, мчавшееся прямо на них. Это так ошеломило ее, что она не успела испугаться. Они быстро приближались и, когда уже казалось, что они сметут фургоны, буйволы внезапно повернули в сторону.
Прозвучали выстрелы, и Либби увидела, что по бокам стадо сопровождают всадники.
Один из буйволов отвернул от стада и помчался через стоящие фургоны, преследуемый людьми, которые вопили как настоящие индейцы. Они скакали к быку с разных сторон, и в конце концов тот упал, изрешеченный пулями, а всадники кружили вокруг него, паля в воздух.
Либби была возбуждена и подавлена этим зрелищем. Ей было жалко быка, такого величественного, несправедливо убитого людьми.
Люди радовались добыче, похлопывали друг другу по плечу, каждый кричал, что это он попал в быка и отвел стадо в сторону. Вдруг в суматохе появился Шелдон Райвл.
— Вы знаете, как разделывать быка? — спросил он Либби.
— Сделаю, если мне покажут, — ответила она.
— Просто обещайте, что у меня на обед будет стейк.
В этот вечер Либби записала в дневнике: «21 июня я хотела перемен и новых ощущений, и сегодня я их получила».
Прерии кончились, впереди был скудный пейзаж со странными по форме горами, уходящими в небо и напоминающими замки, которые дети лепят из песка.
Пыль сменила грязь. Она повисла в воздухе как облако, обволакивая лица и одежду. Все постоянно прочищали горло и часто сплевывали. Блисс это забавляло, и Либби пришлось попросить ее не плеваться.
— Но ведь все так делают. У меня во рту тоже пыль, — сказала Блисс.
— Тогда закрой рот платком. Леди не плюются, — пояснила Либби.
— Я не леди. Я хочу быть ковбоем.
— Она права, мама. Здесь нет леди. Им все равно, кто мы, — вмешалась Иден.
— А я — леди, — нахмурясь, сказала Либби, — и всегда ей буду, и вы тоже. Мы рождены как леди, мы ими и останемся, в какой бы ситуации мы ни оказались, не забывайте об этом.
— Не забудем, — ответила Иден, улыбаясь, я взяла за руку Блисс. — Пойдем неженка, мистер Фостер прокатит нас на лошади.
Либби покачала головой. Оставшись в одиночестве, она залезла в фургон, открыла свой дневник и записала: «21 июля 1849. Самое трудное — это быть постоянно в одиночестве. Здесь не с кем поговорить, ни чьему совету нельзя доверять. Сейчас я с удовольствием послушала бы одну из папиных нотаций»
