Иви вырвала листок из блокнота и начала писать:
«Дорогая мадам Арду.
Я очень признательна Вам за гостеприимство и за интервью. Когда статья будет опубликована, я пришлю Вам номер «Здесь и сейчас». У меня остался только один вопрос. Просматривая вырезки пятидесятилетней давности, в которых говорилось о похищении, я обратила внимание на туфли, в которых Вы вернулись домой. Когда Вы их получили? Ведь в день похищения на Вас была другая обувь. Если Вы можете ответить, то, пожалуйста, позвоните мне в отель в Париже.
Искренне Ваша
Иви Форчун.»
Она сложила записку и отдала ее горничной с просьбой передать мадам Арду, когда они с месье Шамо уже уедут, и через несколько минут машина мчала их в Париж. По дороге оба молчали, и девушка приготовилась к долгому путешествию, как вдруг Жан-Клод произнес:
— Мы уже близко.
Она выглянула в окно, увидев, что автомобиль подъезжает к городу, а через несколько минут машина уже тормозила у отеля. К ее удивлению, Жан-Клод взял чемоданчик Иви и проводил ее в номер.
Закрыв за собой дверь, он сразу обнял девушку. Они оба были в пальто и вечерних туалетах. Он поцеловал ее, потом быстро расстегнул пальто и сбросил его с ее плеч. Нежные сильные пальцы касались ее шеи, обнаженных плеч, тонкого шелка платья.
— Иви, — шептал он, — я хочу тебя увидеть снова. Оставайся в Париже. Не покидай меня. Останешься?
— Не знаю, смогу ли.
— Но ты хочешь этого?
— Да, страшно.
Она с готовностью и страстью отдавалась власти его сильных рук, его поцелуи волновали кровь и заставляли голову кружиться. Никто прежде не возбуждал ее так, как он. Подавленность исчезла — ее снова возродил к жизни Жан-Клод. В конце концов адвокат отпустил ее, бессильно прислонившись к стене.
— Машина ждет, я должен идти, — произнес он и ушел.
Иви опустилась в кресло в темной гостиной. Он не сказал ни слова о том, когда они увидятся снова и увидятся ли вообще. Он просто ушел.
Девушка встала, зажгла свет, подняла пальто, чтобы повесить его в шкаф. Тут что-то привлекло ее внимание на комоде в прихожей. Это были часы — Жан-Клод молча оставил их, когда они поднялись в номер. Часы стояли. Иви позвонила портье, чтобы спросить, который час. Было десять минут двенадцатого.
Она медленно начала раздеваться. Позвонит ли мадам Арду сегодня? Ведь старуха отлично знала, сколько времени занимает дорога до Парижа. Важен ли был этот вопрос? В записке девушка уверенно написала, что в день похищения на Элизабет были другие туфли — удивит ли это слепую? А вдруг в те времена было допустимо надеть с серебряным вечерним платьем простую обувь?
