Где-то, совсем близко, затрещал среди камней кузнечик. Это показалось мне страшной дерзостью.
— Слышишь? — тронул я за плечо Арнольда.
Он прислушался. Кузнечик издал еще два-три звука и умолк.
— Испугался малыш, почувствовал, что мы его слышим. А хорошо стрекотал, чертенок, совсем как…
— В мирное время.
— Вот именно.
Мы замолчали. Арнольд закурил сигарету. Глубоко затягиваясь, он пускал кольца дыма и стряхивал пепел на камень.
— Ну, вот мы и встретились. Не думай, что я рад меньше тебя. Как же не радоваться! Но, в сущности, радоваться нечему. Если бы наша встреча произошла в иных условиях и не здесь, а где-нибудь в Венеции… Помнишь Венецию? Падую? Помнишь, как ты отстал от поезда в Пистоле? — спросил Арнольд, оживившись.
— Арнольд, в каком направлении отсюда Венеция? Ведь по прямой должно быть совсем недалеко.
— Расстояние до Венеции, мой друг, сейчас понятие не географическое, а политическое, — с внезапной холодностью ответил Арнольд и, подняв бинокль, посмотрел вдаль. — Сегодня, дорогой мой, путь в Венецию лежит не через Триест, а через Монте-Клару и Добердо.
— Венеция, Падуя… опоздание в Пистоле… Мне казалось, что я совсем уже забыл все это. Я догнал вас тогда у Рима. Помнишь, как нас принял д'Аннунцио? Что ты скажешь об Италии? Чем она была для нас до сих пор? Рим, цезаризм, прекрасные республики, христианство от катакомб до Ватикана. Рафаэль, Микеланджело… И вот эта грубая измена союзникам…
— А итальянские мальчики не плохо летают.
— Правда, что д'Аннунцио — обер-лейтенант воздушного флота?
— От этого кретина всего можно ожидать. Я бы ни за что не сел с ним в один аппарат.
— Как ты думаешь, если бы Карузо стал на бруствер и запел, стали бы по нему стрелять?
— На Монте-Кларе? Будь покоен… залпом…
— Откуда сейчас сменился батальон?
— Вот видишь, направо, подножье Сан-Мартино? Вонючее место. Две недели мы просидели там без смены. Во многих местах я побывал, но такого еще не видел. Под Монте-Кларой еще хуже. Мы там еще не были, но разговоров об этом местечке много. Слышишь?
С юго-восточной стороны простирающегося перед нами плато докатывались сердитые разрывы.
— По мнению многих, Монте-Клара неприступна. Итальянцы собаку съели на фортификации, ведь этот народ — сплошь каменщики, они в любой точке могут возвести форт, а Монте-Клара для них особенно удобна: они сидят наверху, а наши внизу. Но не в этом дело, не в этом дело… Над смотреть глубже, мой милый друг. Ты никогда не думал о том, что война словно зашла в тупик?
