Масканин закурил новую сигарету и глянул на часы. Времени осталось только чтоб добраться до Новоречинска.
***
Новоречинский космодром располагался рядом с ремонтной базой и если бы не последняя, тут была бы тишь и благодать. Разнокалиберный шум, исходящий из ремонтных доков, разлетался на километры вокруг. По земле и по воздуху беспрерывными потоками тянулись всевозможные грузовозы, доставляя сотни тонн необходимых в ремонте материалов, секций и даже цельных модулей. Космодром же был сам по себе относительно более тихим местом. Здесь никто не резал сверхпрочную броню, не проверял на стендах работу двигателей, никто не орал, пытаясь перекрикнуть оглушающий лязг всевозможных механизмов. Лишь изредка здесь проносились гравиплатформы, да взлетал или совершал посадку какой-нибудь корабль, беззвучно, на антигравах, да еще автопогрузчики скармливали грузы раскрытым брюхам звездолетов. В остальном, это место было тихим.
Масканин спрыгнул с попутной гравиплатформы и зашагал к ближайшему боксу, одиноко стоящему среди посадочных площадок. Вдалеке виднелись другие боксы, административные здания, диспетчерские вышки и пакгаузы.
Часовой у ворот не позволил ему пройти мимо и Масканину пришлось обходить этот бокс. Он заметил, что часовой был одет в обычный полевой мундир, да и эмблемы говорили о принадлежности к "богам войны". Видать, в охраняемом боксе хранилась одна из зенитно-ракетных установок.
Масканин огляделся по сторонам и задумался. Сегодня истекли двое суток его увольнения. "Не увольнения, – поправил он себя, – а положенного отпуска". Прошло четыре месяца с тех пор, как он попал во Владивостокский Центр Переучивания и Переподготовки, где из гражданских пилотов, навигаторов и судовых специалистов делали офицеров военного космофлота. И ведь попал он в ЦПП не как гражданский, в личном деле ясно говорилось, что он офицер. Однако потом Масканин признал правоту того "гения", которого тихо крыл за направление в школу для гражданских. Все дело в матчасти, ведь опетский флот имел иные стандарты нежели русский. Иную специфику работы и обслуживания аппаратуры и "умной" начинки, иное вооружение, да и в принципах навигации имелись незначительные, но отличия. Это были четыре месяца напряженных занятий по двенадцать местных часов в сутки, без выходных. Впрочем, очень редко и ненадолго курсантов отпускали в увольнения. Поначалу было трудно освоиться в круговороте бесконечных лекций, семинаров, коллоквиумов, практических занятий и вовсе не из-за жестких уставных порядков. Подумаешь, казарменный режим! В Юрьевском Кадетском куда круче порядки, да и в Екатеринаславской Академии ВКС построже было. А уж на Уль-Тии с ее солнцем и не понимающими шуток бээнцами! Словом, раньше намного тяжелее приходилось. Но в ЦПП, тем не менее, сумели согнать семь потов. Ведь, во-первых, зачислили его уже во время учебного процесса, а во-вторых, приходилось заново осваивать свою, казалось бы уже давно забытую профессию. Но, как говорится, опыт не пропьешь. Уже во второй месяц Масканин стал получать высшие оценки, а перед выпуском он успешно сдал экзамены и по пилотированию различных классов кораблей, и по астронавигации.
