Смотрит: клубы чёрные к небу тянутся, гарью, копотью затянуло всё, а у самой земли пламя великое на ветру дрожит, жаром дышит — то затухнет вдруг, в землю спрячется, будто силы там набирается, то опять вырвется, клубы чёрные гонит по небу.
Никогда глаза Сеньки такого не видели, даже бабушка длинными ночами в сказках своих про то не рассказывала.
Испугался Сенька.
За кустом присел, спрятался, переждать хотел пожарище, а он в осенней ночи разгорался пуще прежнего. И казалось, что сама земля под ним движется, содрогается.
Непугливый Сенька был с малых лет. По лесам днем и ночью расхаживал, не однажды ель в медвежью берлогу с отдушиной вталкивал и будил в ней сердитого хозяина. Только этим днём не узнал себя Сенька. Задрожали ноги, заподка-шивались, руки плохо ружьё держали.
А жара вокруг стояла нестерпимая.
Спохватился тут Сенька, догадался, что тепло земное нашёл. Вскочил и хотел бежать в отцовскую сторону, рассказать про чудо виденное, про тепло, про жар, которым дышит земля, за которым послал отец братьев в разные стороны.
Но одна беда: как к огню подойти? Как отцу унести, показать его, рассказать про то людям?
Не занимать Сеньке смекалки, сноровистости. Он сухару за комель схватил, подтащил поближе к пожарищу. Поначалу сам на цыпочках шёл, до земли едва дотрагивался, да к огню сухару подталкивал.
А прожора огонь будто ждал того: облизал сухару языками своими могучими, а потом обвил ярким пламенем, засветил в темноте, обогрел округу теплом.
И понёсся Сенька сколько духу есть к тем родным местам, на простор речной, где отец жил. А в руках тащит сухару, земным огнём зажжённую.
А в это время Коконя-старик еле вышел из чума с деревянной колотушкой в руках и давай стучать в бубен, сзывать сыновей.
Бил, бил, устал. Ушёл в чум, лёг на шкуры.
Не один раз луна ходила небом, не два — не пришли сыновья.
Видно, далеко ушли, думает он. Набрался силы старый охотник, вышел снова из чума и стал стучать по деревьям да глухими ударами землю бить.
Не услышали сыновья.
Не хотелось умирать старику, не повидав сыновей своих. Стал просить старик птиц и зверей.
Разлетелись с шумом по тайге птицы, разбежались по округе звери.
А Прокопка с Никифором в то время улеглись на боровинке, мхом выстланной, где речной прибрежный ветер гнус отгонял, где не тревожил их ни комар, ни заблудший шмель.
— Где найти-то земное тепло? — открывая лениво глаза, Прокопка спрашивал брата.
— Его нет совсем! Это отец выдумал! — промычал сквозь зевоту Никифор, на другой бок переворачиваясь.
