— Давай лучше я тебе веснушки сделаю. Настоящим гримом...
— Не надо! — запротестовала Лида. — Не хочу. Ты один имеешь право быть сыном клоуна. Ты один. А не они!
— Да у них же не веснушки, а тараканы! — крикнул я. — Чем они только намазюкались.
Ко мне подскочила Лукова.
— Тебе, может, и мои веснушки не нравятся?
— Тоже мне веснушки! Ерунда!
— Скажи, почему?
— И скажу. Краски пожалела. Скупо намазала.
— Для моих веснушек больше не требуется.
— Твоих веснушек? — удивился я. — Где они?
— По-твоему, вру?
Она схватила платок и стёрла с лица краску.
— На, смотри! И я увидел, что на лице у неё тоже есть веснушки!
Только бледные. То-то я их раньше не замечал.
А она быстро начала пачкать своё лицо красной помадой.
— Эх ты! — не выдержал я. — Как мажешь? Не веснушки у тебя получаются, а красная сыпь!
— Как умею, так и мажу! — закричала Лукова. — А ты и так не умеешь!
— Я не умею?! Я? Да я, если хочешь, великих артистов гримировал!
— Ври больше!
— Смывай свою красно-бурую грязь! Докажу!
Я намазал Луковой лицо кремом. Потом коричневыми точечками, как учил меня Кирилл Яковлев, покрасил белёсые веснушки на её лице.
Ребята с большим интересом следили за нами.
— Достань зеркало, — уже совсем по-доброму предложил я. — И посмотри, как выглядит твой благородный нос!
Машка хотела зафыркать. Но посмотрелась в зеркальце. И умолкла. Веснушки у неё были — класс! Я понял это по удивлённым лицам ребят.
— Ильюшин — волшебник! — услышал я чей-то тоненький голос. — Нашей Маше веснушки подарил! И мне подари!
Я оглянулся. И увидел Светку. Младшую сестру Луковой. Как она тут очутилась? Наверное, за Машкой прибежала.
Схватил я Светку. Мазнул ей на нос несколько крапинок. Она завизжала от восторга. Все засмеялись. А я опять не смеялся. Мне как-то стало не по себе. Я почему-то подумал, что если бы кинул камни, то ведь и в Светку угодить мог.
— Может, и мне подаришь? — спросил меня Булин.
Я внимательно посмотрел на него и спросил:
— Сам украшался?
— Брат помогал. Художник.
— Оно и видно. Не нужны тебе, Булин, мои подарки. Хотя... постой!
Он был отлично разрисован. Правда, не гримом, а специальными карандашами. Он мне потом сам об этом рассказал. Но несколько крапинок у него стёрлись. Я их ему подмалевал.
Другие ребята, как по команде, тоже начали просить:
— И мне поправь!
— И мне!
Чем только не намазюкались ребята: тушью, чернилами, акварельными красками, Вадька Морковин — тот совсем одурел: кружочки из промокашки себе на щёки налепил...
