Мы не воспользовались для этого исследования текстами с буквенной записью числительных. Их точной идентификации пока нет, и хотя этрускологи в основном пришли к согласию по поводу чисел первого десятка — thu, zal, ci, huth, mach, sa, cezp-, semph-, nurph- и zar, они все еще колеблются, не зная точно, чему соответствуют huth и sa — 4 или 6 и cezp- и semph- — 7 или 8>{36}. А поскольку названия десятков от 30 до 90 образованы от единиц от 3 до 9, то, используя такие записи (их около двух десятков), мы рискуем ошибиться не на один десяток. Скончалась ли Ramtha Matulnai в 45 или в 65 лет?>{37} А Larth Tute — в 72 или 82?>{38} Этого никто не может сказать точно.
Однако в нашем распоряжении есть примерно 130 надгробных надписей, в которых возраст умерших приведен в цифрах, и тут уже не может быть никаких сомнений. Впрочем, следует исключить те из них, где стертые места или трещины в камне могут внести погрешность в толкование. Остается 113 записей — вполне достаточно, чтобы прийти к определенным выводам.
Эти короткие эпитафии относятся к относительно поздним документам: они были сделаны в период с 200 по 50 год до н. а, то есть в последние два столетия существования мира этрусков. Практически все они найдены в Тарквиниях и Волатеррах: только в этих городах был широко распространен обычай указывать в эпитафии возраст покойного. Несмотря на это географическое ограничение, записи охватывают широкий контингент населения разных возрастов, состояния здоровья и социальных слоев.
Мы узнаем о маленькой Ravntza Urinati, дочери Аррунса, умершей в возрасте двух лет, о маленьком Sethre Ceisinies Mazu (Цезенний Мазон на латыни), прожившем три года, о маленькой Agatinia Annia, дочери Луция, скончавшейся в четыре года. Самое трогательное — уменьшительные имена детей (Ravntza от Ravntu, Agatinia) наряду с достоинством, с каким младенцы с колыбели носят все ономастические атрибуты взрослых — фамилию, а иногда и имя признавшего их отца>{39}.
Рядом с «умершими до срока», которым был уготовлен свой круг Дантова ада и, несомненно, ада этрусков, в могилу медленно сошел почтенный Larth Vestarcnies, скончавшийся в 84 года и, наверное, не слишком отличавшийся от своего сородича, жившего три века спустя, консула Вестриция Спуринны, юную и светлую старость которого описал Плиний Младший>{40}. Между этими двумя крайностями и за вычетом детей, трех десятков юношей и молодых женщин, умерших в возрасте от двадцати до тридцати лет, в расцвете сил, встречаются и гордые и довольные жизнью матери семейств, и старик, преуспевший как на политическом, так и на семейном поприще: воспитавший трех сыновей, избранный в 28 лет мэром своего городка, имевший шесть внуков и скончавшийся в 66 лет.
