Доктор Нгема кивнула. Мы не были друзьями — у нее вообще не было друзей, — но на людях она никогда не забывала поинтересоваться моими мнением. Мы с ней, так сказать, сработались.
Все перешли к койке другого пациента, точнее, пациентки. Эту женщину с острой болью в животе пару дней назад привез ее муж. Аппендикс уже разрывался. Доктор Нгема не мешкая удалила его. Изо всех неотложных состояний мы предпочитали аппендицит: легко распознается и легко лечится средствами, не выходящими за пределы наших технических возможностей.
Большую часть хирургических операций в нашей больнице делала доктор Нгема, хотя рука у нее была далеко не твердая, да и глаз, на мой взгляд, не слишком острый. По некоторым личным причинам я стремился зарекомендовать себя как хирург, но мне доверяли лишь простейшие операции. Я досадовал, но виду не подавал — протест мог бы обойтись мне слишком дорого. За годы, проведенные здесь, я проглотил много обид.
Взять хоть сегодняшнее утро. Я с первого взгляда заметил, что состояние пациентки оставляет желать лучшего: вздутый живот, общая слабость. Но упоминать об этом на обходе не стал — это было бы не к месту и не ко времени. Дело было даже не в том, что доктор Нгема болезненно относилась к критике. Нас обязывали отправлять пациентов с осложнениями в ближайший город, до которого был час езды, — в крупную больницу с хорошим оснащением и квалифицированным персоналом. Но это делалось лишь в крайних случаях — ведь, расписываясь в своем бессилии, мы фактически признавали, что не окупаем даже свой скудный бюджет.
— Давайте последим за ней повнимательнее, — сказал я.
Доктор Нгема, помедлив, кивнула:
— Хорошо.
— Негерметичность культи, — произнес Лоуренс.
Мы оба уставились на него.
— Шов не герметичен, — сказал он. — Глядите. Живот вздут. Боль при пальпации. Запускать нельзя.
Воцарилась тишина, которую нарушало только хриплое дыхание женщины на койке.
— Лоуренс, — сказал я.
Это прозвучало как окрик. Я и впрямь хотел поставить его на место, но по существу вопроса мне было нечего возразить. И я, и доктор Нгема сознавали: правда на его стороне. Замечание Лоуренса было настолько очевидным, что нам стало совестно.
— Да, — сказала доктор Нгема. — Да. Полагаю, нам всем это ясно.
— Какие будут рекомендации? — поспешно обратился я к ней.
— Отвезите ее сегодня же утром, Фрэнк. Я подменю вас на дежурстве. Лучше уж… да. Да-да. Давайте поступим так.
Она говорила спокойным тоном, четко выговаривая слова, но чувствовалось: ей это нелегко дается. Когда она внезапно повернулась на каблуках и зашагала к своему кабинету, я не пошел, как обычно, вровень с ней, а отстал на шаг. Лоуренс, однако, нагнал ее.
