— Смысла не вижу, но и такое можно предположить, — продолжал Ковачев. — Бриллианты для меня еще нечто мифическое, а трупы вполне реальны. Можно строить версии, почему убита Мелвилл, но как криминалисты мы должны разрабатывать более важный вопрос: кто убийца? Вы знаете результаты вскрытия: смерть наступила от коронастена — вещества, обладающего свойством при внутривенном вливании вызывать смертельный инфаркт. А вскрытая ампула, найденная в постели, из-под морфия. И в самом шприце остатки морфия, а не коронастена.
— Но она была морфинистка. В ее чемодане найдено достаточно ампул с морфием, а на левой руке следы от уколов.
— Однако экспертиза категорична. В ее организм последние 24 часа до смерти морфий не вводился. Инфаркт был вызван коронастеном.
— Ясно, ясно, все это я знаю. Убийца или сам впрыснул ей коронастен, или подменил ловко ампулу, чтобы она себя убила, а после смерти новая подмена: появляются следы только морфия. Это для нас: морфинистка делает очередной укол, но сердце не выдерживает — и смерть. Убийца берет то, что ему нужно, ловко прилаживает ключ изнутри, а дверь запирает своим ключом.
— Все та же недооценка нас как профессионалов... — задумчиво протянул Ковачев. — Судя по всему, «там» нас считают недотепами. И Бонифацио, и даже Морти. «Здешние лягавые» — это ведь мы с вами, товарищ генерал, — «не получают навара от таких делишек».
— То, что недооценивают, лично мне нравится. Но не будем забывать, что, в сущности, Морти прав. С тех пор как мы начали это дельце, никакой опасности для них не возникло.
— А нельзя ли допустить, что бриллианты — это некая диверсия с их стороны, какой-то ход, чтобы ввести нас в заблуждение?
— Нет, нельзя. Перед смертью человек не склонен к такого рода диверсиям. Выходит, они заведомо знали, что мы засечем письмо, обладая сверхинтуицией. Какая уж там недооценка! Нет, слишком сложно, чтобы быть правдоподобным.
— И все-таки... он, Морти, ни о чем не говорил с шофером, а после они не встречались. Как он объяснил Петкову, что письмо должно уйти после его смерти? И как Петков узнал о смерти? Означает ли это, что между ними был еще один канал?.. «Между прочим, старый Никто тоже здесь». В шифрограмме тоже говорится «старый Никто». Разве это непременно Ноумен?
— Он самый, больше некому. На лбу написано. А «мерзкое исчадие Коко»? Может, это Железный Волк?
— Все возможно в стране неограниченных возможностей! Хотя несомненно, что Коко — это прозвище Мишель Ноумен среди них.
