Прошла на цыпочках по квартире. Никого. Я этого, конечно, ожидала, но убедиться все равно чертовски приятно. Проверила каждый закоулок, шкаф, под кроватью, прежде чем сказать: «Хорошо».
Я вернулась в ванную, и по спине у меня опять пробежал холодок. Альбинос действительно был в этой самой комнате, пока я спала. Достаточно близко, чтобы бросить машинку в воду.
Даже мысль о том, что он видел меня голой, не беспокоила так, как образ его мокрой белоснежной руки, погружающейся в ванну.
Вдруг зазвонил телефон.
Я взяла трубку.
— Антея Пауэлл?
— Да, с кем я говорю?
— Сдохший белый «фиат». Помнишь? Парень, в которого ты врезалась? Машинка в ванне? Я.
Я все еще держала пистолет в руке и положила его рядом с рычагом, словно это могло помочь.
— Что тебе надо? Зачем ты забрался в мой дом?
— Ты изнахратила мне машину. За тобой должок.
— Что тебе надо?
— Взять свое. Ты мне должна кучу денег.
— Тогда узнай, сколько будет стоить ремонт. Скажи мне, и мы все решим мирно.
— Мне ремонт не нужен. Я хочу новую тачку, Антея. Купи мне машину, и разойдемся полюбовно.
— Не смеши. Я тебе всего лишь бампер помяла.
— Мне нужна новая машина, Антея.
— Не надо угрожать мне, Брюс. Я запомнила твое имя. Не забывай, я могу позвонить в полицию и рассказать обо всем. Угрожаешь людям по телефону, вламываешься в чужие дома… Тебя легко найдут. Не думаю, что в городе слишком много альбиносов по имени Брюс Битц!
Он засмеялся.
— Брюс! Думаешь, меня так зовут? Он мертв, детка. Я показывал водительское удостоверение, которое истекло три месяца назад. Знаешь почему? Потому что старина Брюс тоже «истек» три месяца назад. Я взял документ с трупа и немного над ним поработал. Парень погиб в аварии. Странное совпадение, да? Лучше делай, что говорят, а то я тебе лицо сожру, сука, поняла? — Он повесил трубку.
В ту ночь я толком не спала. Изредка снился тот же черно-белый сон в незнакомом городе. Я и юный Брюс Битц шли по улицам, освещенным в стиле де Кирико, — белоснежно-белым или рассеченным надвое мстительными и непрощающими тенями, которые разрезали вещи на свет и тьму без полутонов.
Ничего особенного не происходило, разговор тоже не ладился. Помню только, что нам вроде было полегче друг с другом, так как я знала, куда идти. Мальчик чувствовал это, а потому не ныл и не плакал, когда я сбивалась с пути и сворачивала не туда.
— Как тебя зовут по-настоящему? Ты же не Брюс Битц. Ты соврал.
Он закрыл лицо ладонями и засмеялся приятным, типично детским смехом.
