«Что он раскричался? — думал я.—Ничего плохого я не сделал, кажется. Подумаешь, крупу рассыпал. Значит, кричать надо? Теперь вот проиграл из-за него двадцать пять щелчков! Кричит, как на маленького...»
— Пойдём! — позвал Генка.
Небось смеётся сейчас: думает — влеплю двадцать пять штук.
— Спор не считается,—сказал Генка.
— Очень мне нужны твои милости,— ответил я и пошёл в ванную.
Подумаешь, пожалел. Какой добренький...
Я задел полотенце, отмахнул его, и с полки слетела мыльница. Прямо в ванну. Даже проехалась, как шайба по льду.
«Правильно»,— подумал я и бросил вторую мыльницу.
Потом свою зубную щётку, потом чью-то ещё — в футляре, потом чашку для бритья, потом... Тут вошёл папа и сказал:
— Ты совсем взбесился? Тебе что было сказано? И он дал мне по шее.
...Вообще я ношу очки, только когда читаю. Мне доктор выписал. А тут показалось, что я надел очки — только не свои, а чужие: так всё в глазах перекосилось и затуманилось. Но я не заплакал, а просто вышел на улицу. Там светило солнце, пробегали собаки, малыши играли в песке, из магазина шли женщины с сумками, но мне всё казалось перекошенным и тусклым. Как будто очки не только чужие, но и тёмные.
Потом я увидел Генку с мячом — он за мной из дому выскочил.
— Ты чего? — сказал он.— Пошли уберём. Скоро обедать.
— Ну и обедайте,—ответил я.—Кто вам мешает!
— Давай сыграем,— сказал Генка и кинул мне мяч.— Пас! Но я отбил мяч в другую сторону. Хотел в лужу, да не попал.
— Идём,—сказал Генка, когда принёс мяч.—Брось. Хочешь, я сам уберу?
Опять эти милости?.. Конечно, все хорошие, я один плохой. Знаю, что будет папа говорить: что я эгоист, самолюбивый, обидчивый, думаю только о себе... Всё знаю. Ну и ладно. Зато они добрые. Особенно Генка. Пусть его по головке гладят...
— Чего стоишь? — сказал я ему.— Никуда не пойду. Я...
— Пойдём. На обед знаешь что? Пельмени.
— Я в город поеду,—сказал я.—Надоело всё.
— И я с тобой,—сказал Генка.—Давай, правда? Пешком. Как туристы. Папа пустит. Сейчас мешки уложим...
— Нужен ты мне!.. — сказал я.— Без хороших обойдёмся.
— Чего ты? — сказал он.— Что я сделал?
Но я повернулся и пошёл. Я тогда не думал ни о каком городе, просто говорил, что в голову придёт.
— А денег-то у тебя нет! — услышал я Генкин крик.
Я шёл к автобусной станции и чуть не наткнулся на Дылду. Так я её про себя называл.
— В палатку идёшь? — спросила Оля.—Скорей, а то на обед закроется.
— Ага,— сказал я.
Я хотел попросить у неё денег на билет до города, но теперь было неудобно — ведь я сказал, что иду за продуктами. Да у неё и нет, наверно. Только ростом большая, а тоже девчонка. Я сел в автобус. Народу было мало, и скоро вошла кондукторша и стала всех обходить. Тогда я вылез.
