— Это Табачная бухта,— сказал он в одном месте. — «Геенна» разбилась здесь в семьдесят девятом, из Индии.
— Мы называем ее Овечьей бухтой, — говорил он в следующий раз. — Три года назад в этом же месяце здесь выкинуло на берег «Норд» с Гебридских островов.
Каждая бухта имела свое название, данное по грузу разбившегося судна. На протяжении мили Моган перечислил шестнадцать крушений.
— Это жуткое побережье. Большинство остерегается появляться здесь ночью.
Наступил вечер. У Сахарной бухты Моган задержался, чтобы напоить лошадь из крошечного ручейка, стекавшего по камням тонкой искрящейся струйкой. Я слез с лошади и набрал воду в ладони.
— Значит, ты моряк? — спросил Моган, наблюдая за мной из седла.
— Не совсем,— ответил я.— Это мое первое плавание.
Он слегка улыбнулся:
— И куда вы ходили?
— Греция, Италия, Испания.
— И все?
Я плеснул воду в лицо и посмотрел на него сквозь радугу капель. Казалось, он сердится, но когда я протер глаза, то увидел, что на его лице улыбка.
— А вот скажи мне, — он уселся в седле поудобнее,— где вы погрузили вино?
— В Испании.
— В каком порту?
— Не знаю.
— То есть как? — Он засмеялся громко и резко, почти сердито. — Как ты можешь не знать порт погрузки?
Но я действительно не знал. Мы пришли туда затемно. Помню, каким тихим, похожим на испуганную птицу был наш бриг. «Погрузка под покровом ночи. Скрытность... как воры». Слова капитана Стаффорда. И именно эта ночь интересовала сейчас Саймона Могана.
Он спешился и сел рядом со мной на край скалы, лицом к морю. Лошадь щипала траву из торчащих тут и там вдоль ручья кочек. Моган зевнул.
— Этот ваш бриг, «Небесный Остров», чей он? Кто его хозяин?
Я задрожал. К чему он клонит? Надо отвечать.
— Это судно моего отца.
— Твоего отца? Ага. — Он придвинулся ближе. — И куда вы направлялись с этими бочками вина?
— В Лондон. — Я подобрал горсть гальки и швырял по одному камушку в волны. Шесть бросков, прежде чем Моган снова заговорил.
— Вы должны были войти с ночным приливом? Он должен был встретить бриг на пристани?
— Нет.
— А как?
Я запустил еще одну гальку.
— Он был на борту.
И тут Моган положил ладонь мне на спину, между лопаток, как будто собирался столкнуть меня с края.
— Он утонул при крушении? — предположил он.
Не отвечая, я судорожно вздохнул. Меня трясло. Рука Могана надавила сильнее, затем он внезапно ее убрал. Должно быть, подумал, что я плачу.
— Извини,— сказал он.— Оставим это. Позже ты расскажешь мне всю правду.
Что он имел в виду? Знал ли, догадывался ли, что отец жив, когда говорил о винных бочках? О чем бы ни шла речь, я был рад отсрочке. Он влез в седло, и я, выкинув камушки, тоже вскарабкался на лошадь.
