— Убери нож, — сказал Моган. Он окинул взглядом мародеров, которые явно избегали встречаться с ним глазами. Они отворачивались или опускали головы, как школьники, застигнутые учителем за недозволенным занятием. Лишь Калеб угрюмо смотрел на него исподлобья. — Хватит крови.
— Нет, не хватит, — возразил Калеб. — Крушение не полное.
— Крушение мое, — прорычал Моган. — Или кто-нибудь хочет поспорить?
Снова все, кроме Калеба, опустили головы. Даже лошади чуть подались назад.
Моган рассмеялся. Был он довольно толстым, и щеки его, покрасневшие от ветра и солнца, затряслись, как медузы.
— Конечно же нет. Удивлен, что ты здесь, Спотс. Я был о тебе лучшего мнения.
— Грома не перекричишь, — проворчал Калеб. — Если парень будет жить, нам всем дорога на живодерню. Помяни мое слово, Саймон Моган. И тебе тоже. Да, ты будешь там же, где и мы.
— Я подумаю об этом, — сказал Моган. — Лучше подсади парня.
Калеб не шевельнулся. Моган слез с седла и протянул мне руку.
— Можешь стоять? Конечно, можешь. Пара царапин, пустяк, ты в норме. Давай поднимайся, я отвезу тебя на пустошь.
Пустошь была последним местом, куда я хотел бы попасть. Но Моган, видя мой внезапный испуг, снова засмеялся:
— Я отвезу тебя домой, в Галилею.
Он обеими руками подсадил меня на лошадь, и я уже с безопасной высоты посмотрел на Калеба и на Обрубка, человеческую кляксу рядом с ним. С хитрым видом Обрубок поднес к губам перстень отца.
Моган вставил ногу в стремя. Калеб, стоя за его спиной, поднял нож и медленно направил на меня. Подержав его так, он медленно прикоснулся лезвием к своему горлу. Этот жест был достаточно красноречивым, и ветер, шевелящий одежду бандита, как будто его подтверждал. И я ясно услышал непроизнесенные им слова:
— Я с тобой еще разделаюсь.
Мы вышли к воде и поднялись к деревне. Лошадь резвилась, как жеребенок, хотя груз несла преизрядный. Саймон Моган был настолько толст, что мне пришлось во всю ширь раскинуть руки, чтобы ухватиться за него. Шляпы на его голове не было, а волосы серебрились, как туман.
Он спросил, как меня зовут, откуда я. Когда я ответил, он усмехнулся:
— Ты не похож на лондонца. Ты не такой уж бледный, да и не хилый.
Мы говорили о городе, минуя запутанные улицы деревеньки. С булыжной мостовой переходили в грязь, шли вдоль извилистого проулка, через ворота и по проходу, где колени чуть не задевали стены. Мы поднимались, и поле остроконечных крыш оставалось внизу.
— Бывал я в Лондоне, — рассказывал Саймон Моган. Он повернул ко мне голову, и я увидел его профиль. — Здесь мне больше нравится. Есть где разогнаться верхом.
