Толпа под балконом зашумела. Всем было ясно, что Культар, если бы поединок сложился по-другому, не пощадил бы Самбоса и сбросил его с балкона.
Через несколько минут Культар появился как ни в чем не бывало. Теперь он был уже не в плавках, а в строгом черном костюме. На лице его играла улыбка, но Самбос чувствовал, что она не дружественная.
— Я сдался, но я не побежден,— надменно проговорил Культар.— Самбос, я вызываю тебя на борьбу руками. Я даю тебе возможность отыграться. Ведь не поставь я в прошлый раз условие продержаться против меня двадцать секунд, ты был бы побежден.
— Я согласен, Культар, но только левыми. Твоя правая рука сейчас ослаблена болью.
— Что за нежности? Она у меня вполне здорова и сильна.
— Ты в горячке, еще не все чувствуешь. Давай левыми...
— Нет, правыми, правыми, — настаивал Культар.
— Ну, будь по-твоему,— согласился Самбос.
Они спустились в парк, взошли на помост, сели, сдвинули локти, но не успели начать борьбу, как Культар подал какой-то знак, и его люди бросились на Тяжелю и Самбоса и принялись связывать их.
Зрители ринулись на помощь Самбосу и Тяжеле. Все они были целиком на стороне двух друзей.
— Стойте! — крикнул Самбос изо всех сил, стремясь во что бы то ни стало предотвратить массовое побоище.— Стойте! Культар побежден и бессилен. Ведь всем теперь ясно, что сила без ловкости и умения мертва. Вы убедились в этом только что. Ученики Культара могучи, но беспомощны.
— Не слушайте его! — громовым голосом рявкнул Культар.— Все по своим местам! Принять позы Красоты, Мужества и Силы!
Послушные властному голосу, здоровяки снова замерли в неестественных позах. Зрители расступились, и впечатляющее зрелище открылось им: несколько десятков мужчин застыли среди живой зелени парка. Никто из них не двигался, даже не моргал. Даже волосы на их головах не шевелились под ветерком.
Прошло несколько минут... Самбос окликнул Культара. Тот неподвижно стоял на помосте и не отвечал. Тяжеля подошел к ближайшему здоровяку, положил руку ему на плечо: «Эй, дружище!» — и вскрикнул, отдергивая руку:
— Они окаменели! Они превратились в камень!
Люди, подавленные этой страшной картиной, озираясь перешептываясь, двинулись к выходу.
Самбос возвращался в Спортополь с тяжелым чувством. Мяк понуро плелся за ним. Тяжеля вел плачущую Гимнасу.
«Культар погиб,— думал Самбос.— Я должен чувствовать удовлетворение, ведь справедливость восторжествовала, а зло наказано. Но отчего же так тяжело на сердце? Жаль Гимнасу, потерявшую брата, которого она несмотря ни на что любила? Нет, не только это. Жаль людей, одураченных Культаром и погибших вместе с ним? Они все поплатились жизнью за свое пренебрежение к Движению, за свою страсть к самолюбованию. Они превратились в каменные изваяния — в печальные памятники одиноким людям, презиравшим все, кроме собственной красоты, собственной силы. И эта красота, эта сила оказались мнимыми, бесполезными. Нельзя же жить только для себя. Нельзя заботиться только о форме, об оболочке. И все-таки жаль их».
