Позже Клов понял, что его спасение не было случайным и что смерть обошла его стороной преднамеренно. Но тогда, лежа на кровати и глядя в больничный потолок, он думал лишь об одном: как несправедлива к нему судьба. К другим людям смерть приходит незваной и с легкостью лишает их того, с чем они не расстались бы ни за какие деньги. А он, космодесантник Клов, не сумевший уберечь жену от смерти, остался жив. Даже в этом удача отвернулась от него.
А потом пришел тот, кого более романтично настроенный ум непременно окрестил бы Ангелом-спасителем.
— Меня зовут полковник Рохлин, — представился гость.
Клов хотел подняться, но полковник сделал успокаивающий жест рукой и сказал:
— Лежите, не вставайте. Мы хотим предложить вам новую работу.
— Какую работу?
— Ваша жена лежит в Центре Крионики, верно?
— Верно.
— Оплаченное время аренды криокамеры истекает. Через восемь часов тело Анны Клов разморозят и похоронят. Но вы можете сделать так, что этого не произойдет.
Клов молчал, в горле у него пересохло. А полковник Рохлин сунул руку в пристегнутую к поясу сумку и достал конверт.
— Это ваш аванс, — сказал он. — Что-то вроде «подъемных».
Клов посмотрел на конверт и уточнил севшим от волнения голосом:
— Сколько там?
— Хватит на то, чтобы продлить пребывание Анны Клов в Центре Крионики еще на год. — Полковник положил конверт на тумбочку. — Встретимся завтра, в штабном корпусе Военного Совета. У входа предъявите военный билет и скажете, что пришли к полковнику Рохлину. Всего доброго, лейтенант Клов!
* * *
..Капитан швырнул окурок в пепельницу.
— Я иду прогуляться, — сказал Клов роботу-слуге.
— Возьмете меня с собой? — спросил Панч.
— Нет.
— Моя задача — защищать вас. Позвольте мне следовать за вами.
— Не позволю. Жди меня в номере.
Пару минут спустя капитан Клов вышел из гостиницы на широкий проспект. Ночной город выглядел оживленным. Мимо проносились автолеты и таксолеты, повсюду сверкали огромные неоновые иероглифы и буквы кириллицы, предлагающие горожанам разнообразные развлечения — от театра-кабуки до балаганов со скоморохами и медвежьей борьбой. Вывески сотен ресторанов и баров предлагали отведать настоящие суси или полакомиться борщом и пельменями по древнему земному рецепту. На рекламных щитах, развешанных над борделями и чайными домиками, виртуальные гейши показывали свое мастерство в плотских утехах.
Большой Град веселился и шумел. Жизнь в нем бурлила и днем и ночью. Особенно ночью, поскольку с наступлением тьмы изматывающая жара спадала, и люди, наконец, могли вылезти из своих нор, которые лишь по какому-то странному недоразумению (или по старой, «земной», памяти) принято было называть квартирами.
