Он бежал вдоль арыка, среди шуршащих камышей, чувствуя себя самым легконогим, хитрым и смелым зверем. Вдруг прямо у него из-под ног с тревожным криком выпорхнула перепелка. Шакаленок отскочил в сторону, присел на задние лапы. Проклятая птица, и чего ей не спится на ветках, как всем остальным! Черныш даже не поглядел, куда опустилась потревоженная птица, и продолжал свой путь. Он давно запомнил, что в конце старого арыка водятся суслики.
Теперь шакаленок крался по берегу почти бесшумно. Однако прыгавший в зарослях суслик заметил его первым. Шакаленок бросился на добычу, но маленький суслик вырвался, можно сказать, прямо из когтей и метнулся в свою нору.
Теперь Черныш крался еще осторожнее, но ни одно живое существо не попалось ему на пути. Шакаленок утомился. Нет, он не уставал ни от бега, ни от ходьбы — его утомили неудачи. Он слышал, как шуршат в зарослях суслики, но они его и близко не подпускали: исчезали мгновенно, а через несколько минут шуршали и пересвистывались в другом месте.
Небо на востоке посветлело. Еще во времена, когда Черныш не ел мяса, а обходился лишь материнским молоком, он узнал, что небо розовеет от приближения солнца. Солнце выплывет из-за дальних бугров, и в мире станет светло.
Было в характере шакаленка спешить в эти минуты к своей норе, где бы он ни находился. Правда, Черныш был голоден... Ну и что из этого? Ведь его мать даже после неудачной ночной охоты, когда и она сама, и дети ее оставались голодными, все равно, едва начинало светать, предпочитала уползать в нору, под колючие густые заросли кустарника.
Восток побелел, но тьма еще не выпускала мир из своих объятий. Густой громадой высились вдали деревья, черными оставались кусты и трава — лишь небо прочертила узкая белая полоса. Черныш знал: пройдет совсем немного времени и все вокруг будет залито солнечным светом, но уходить ему не хотелось, он все еще надеялся на удачную охоту. Решился он уйти, лишь когда совсем рассвело и до него донеслось блеяние овцы. Это означало, что вскоре поблизости могут оказаться люди вместе со своими собаками.
Ноги сами понесли Черныша к старой норе под зарослями джиды. Наверно, мать-шакалиха спит там сытая, закрыв морду лапами, а брат лежит скорчившись где-нибудь в уголке или, скорее, у входа в нору: уже несколько дней мать не впускала их к себе. Лежит беспомощный — обглодал оставленные матерью косточки и почувствовал еще больший голод. Скулит потихоньку, чуть слышно, не то мать проснется, высунется из норы и даст ему лапой крепкую затрещину...
