Сам он побежал на подворье и, увидев ханскую пролетку, велел кучеру запрягать. Потребовалось несколько минут, прежде чем повозка выехала со двора. Лесовскому помогал молодой, богатырского телосложения, туркмен в куцем халате - Бяшим.
В поселке Бахар, который лепился на склоне гор и утопал в густой зелени деревьев, инженер отыскал фельдшерский околоток. Фельдшер - штабс-капитан лет сорока пяти, сутулый, с серыми испуганными глазами и рыжей бородкой, осмотрев пациента, сделал укол и, сомкнув веки, опустил голову.
- Жить не будет, смею вам доложить. Слишком поздно обратились за помощью.
Уложив больного на кушетку и поручив его брату милосердия, штабс-капитан повел Лесовского к себе. Квартира фельдшера находилась в этом же бараке, но вход был с противоположной стороны. Там оказался небольшой садик с топчаном. На нем стоял керамический кувшин, обмотанный мокрой тряпкой. Штабс-капитан напоил гостя холодной водой, и, пригласив в комнату, представился.
- Зовут меня Евгений Павлович, фамилия Архангельский, прошу-с, называйте запросто, без всяких стеснений.
Лесовский тоже назвал себя.
Потребовалось еще несколько минут, чтобы уяснить, что оба они москвичи. Архангельский здесь живет с дочерью, поскольку жена умерла в прошлом году, и пришлось дочь Ларису вызвать сюда из Москвы. Дочери двадцать лет - она окончила гимназию, освоила «Ремингтон» - печатает документы у пристава. Но поскольку в Бахаре нет русских учителей, а занятия в русско-туземной школе должны вестись и на русском, то Лариса с успехом обучает грамоте и русских, и туркмен. Лесовский в свою очередь сообщил новому знакомому, что жил в Москве на Второй Мещанской, окончил Земледельческую академию, и вот уже пятый год служит в земских ведомствах - сначала на Кавказе, а теперь вот в Закаспийской области.
Штабс-капитан во время разговора вовсе не проявлял никакого беспокойства о больном, Лесовский же заволновался:
- Евгений Павлович, может, все-таки можно еще что-то сделать. Неровен час - помрет.
- Ну так, милый друг, это и неизбежно, - печально молвил фельдшер. - Я увел вас, чтобы вы не стали свидетелем страшнейших мук и неизбежной гибели этого несчастного. Укус гюрзы - это вам не прыщик, и даже не ножевая рана, которую еще можно зашить. Разве вы не видели, что нога до самого паха посинела? Это следствие змеиного яда, и его тлетворное действие остановить ничем нельзя. Надо считать, что Теке-хан лишился еще одного батрака. Эх-ма, сколько их мрет, этих бездольных!
