– Но вы не знаете почему.
– А мне и не обязательно знать, – еще добродушнее сказал Чарльз. – А впрочем, пожалуй, догадаться не так уж трудно: вероятно, тут замешана девушка, правда?
– А-а, так она и до вас добралась! – Странно, в слово «она» была вложена изрядная доля презрения. – Что она знает? Она даже и не догадывается…
Последовала долгая и неловкая пауза.
– Я не требую от вас признаний, – проговорил, наконец, Чарльз. – Но если это и в самом деле так ужасно, может быть, вам лучше все-таки поделиться со мной? Иной раз поговоришь с человеком, и оказывается, что все не так уж страшно. Однако если не хотите, не нужно.
– Я хочу, чтобы вы не думали обо мне плохо, сэр, и считали меня честным человеком, – очень серьезно отозвался Блент, и Чарльз с теплым чувством отметил, что их характеры в чем-то схожи. – Я действительно совершил дурной поступок. Больше того – непростительный. А потом хотел как-то поправить дело, но только запутался еще хуже.
Чарльз помолчал выжидая.
– Я взял деньги, чтобы не играть, – сказал Блент.
Чарльз знал: когда приходится выслушивать подобные признания, нельзя показывать, что ты поражен и тем более потрясен. Кто бы ты ни был: священник, психиатр или всего лишь профессор истории, надо сохранять бесстрастный вид.
И, зная все это, Чарльз был тем не менее потрясен и возмущен до глубины души.
– Господи, зачем?
Теперь, когда самое страшное было сказано, у Блента высохли слезы, и он заговорил внятно:
– До сих пор не могу себе объяснить. Я пробовал разобраться, но все это были, как говорится, поиски логического обоснования задним числом. Да и какие тут могут быть резоны! – мрачно заключил он.
– Расскажите, как это случилось?
– Не знаю. Случилось – и все…
– Нет, постойте, – нетерпеливо перебил его Чарльз. – Должны вы хоть что-то знать? Не во сне же это произошло! И о какой сумме идет речь?
– Пятьсот долларов вперед и полторы тысячи после того, как мы проиграем.
– Кто вам их дал?
– В том-то и дело, мистер Осмэн, что не знаю.
– Не знаете?
– Ну, просто какой-то тип. Толстый такой, седой, курчавый, в легком верблюжьем пальто. Еврей, по-моему.
– Слушайте, мистер, – сказал Чарльз. – Это никуда не годится. Не все жулики – евреи. Вам о человеке ничего не известно, а вот что он еврей, вы определили сразу же. Это недостойно.
– Простите, сэр. У меня нет расовых предрассудков. Просто судя по виду.
– Ладно. Дальше, пожалуйста.
– Он предложил мне деньги.
– А где все это было?
– В пансионе, где я живу, в моей комнате.
