В дверь постучали, и, обернувшись, он увидел в сумерках фигуру Блента.
– Я зажгу свет, – сказал Чарльз, и когда комната осветилась, оба они секунду-другую неуверенно моргали и щурились, глядя друг на друга.
– Садитесь, мистер Блент. – Чарльз сел за письменный стол. – Право, не знаю, что вам сказать.
– Мне очень жаль, сэр, что я причинил вам столько беспокойства, – отозвался Блент. – Я хочу сказать только одно: если б меня не заставили, я ни за что не пришел бы клянчить поблажки. Я был готов нести ответственность за последствия моего поступка, профессор, – смущенно, но с достоинством закончил он, по-видимому довольный этой книжной фразой.
– Верю. – Несколько минут оба молчали.
«До чего все-таки красивый парень», – подумал Чарльз. Точнее было бы даже сказать – прелестный: сколько тонкости и изящества в его чертах! Впрочем, это изящество героического плана, в нем есть своеобразное величие. Какая бездна благородства в посадке головы! Лицо скульптурной лепки, особенно рот. Губы чуточку, пожалуй, толстоваты и сомкнуты в надменном молчании, как на скульптурных портретах древнего Египта, с той разницей, однако, что там камень кажется плотью, а здесь – наоборот, лоб и щеки отливают гладким каменным блеском. Взгляд серых глаз антично-невыразительный, не отражающий того, что творится внутри, но в то же время неглупый. Черные, круто вьющиеся волосы как будто тоже изваяны из камня. Одет он был более строго, чем обычно на занятиях: в синий шерстяной костюм – парадную форму бедняка. Видно, кто-то специально позаботился принарядить его для столь ответственного свидания, скорее всего, тренер Харди.
– Я, в свою очередь, хочу вам сказать, – прервал молчание Чарльз, – что видел, как вы играете в футбол, и, по-моему, это превосходно.
– Благодарю вас, сэр.
– Мне было жаль, что вы не сдали зачет. Тем более, он был совсем не трудный.
– И все же я его не сдал. – Ни намека на юмор, ни тени улыбки.
– Что ж, ситуация вам известна. – Чарльз перешел на деловой тон. – Я, по правде говоря, поставлен в довольно неловкое положение, но вы тут, по-видимому, ни при чем, да и вообще нам с вами незачем вдаваться в эти подробности. Я должен соблюсти необходимую формальность, вы – тоже, хотя неясно, какой в этом прок, если мистер Солмон не согласится сделать то же самое. А он-то, насколько я понимаю, не согласится ни за что.
– Да, сэр.
– Мистер Блент, какой масти был белый конь Оливера Кромвеля?
– Что? А-а… Белой.
