Сначала Рей был ошеломлен, но понемногу загрустил, надулся и под конец сказал, что я не имею права с ним так поступать. Как это, по-вашему, справедливо?
– Для него это был, наверное, страшный удар. – Чарльз попробовал вообразить, что должен чувствовать юноша в возрасте Блента, припомнить собственные переживания в молодые годы, весь ужас отчаяния и одиночества отвергнутой любви – и не нашел в своей душе ничего, кроме бесцветного и сухого подобия прежних чувств.
– Во вторник к вечеру, – продолжала Лили Сзйр, – наш герой успел собраться с мыслями, позвонил мне и дал понять, что, если я не соглашусь восстановить статус-кво, все на свете теряет для него смысл, он ставит точку и «кончает эту историю». Мне и в голову не пришло, что он имеет в виду футбол. Потом в трубке стало тихо, и я на секунду даже испугалась: еще, чего доброго, покончит с собой. Но тут он снова заговорил, и я поняла, что это только романтические бредни и оскорбленное самолюбие. Я еще подумала тогда: ну и прост же ты, мальчик! И вот я… – Лили запнулась.
– Да? Что же?
– Возможно, я сказала не то и не так, но что поделаешь. Я сказала, чтобы он не был тряпкой.
– Тактично.
– Надо же было что-то ему ответить! Наверное, следовало подождать до конца футбольного сезона, но откуда мне было знать, что мои решения, касающиеся моей личной жизни, могут повлиять на судьбу американского спорта?
– Вы хотите сказать, что Блент провалился нарочно, чтобы не участвовать в финальном матче и проучить вас?
– Совершенно верно, – кивнула она. – А теперь наметилось еще кое-что похуже. Он, как видно, рассказал кому-то, во всяком случае, все только об этом и говорят. Я получила серьезный выговор от капитанов болельщиц, Джейн Пэррот и Нэнси Перси, за то, видите ли, что не болею за свой колледж. С минуты на минуту ко мне может пожаловать сам президент Альфа Сигма Сигма. Говорят, что когда рядом беда, то и свое горе легче.
Если это правда, пусть вас утешает мысль, что на меня тоже пытаются оказать давление.
Чарльз невесело рассмеялся.
– Что же вы предлагаете?
– Неофициально, да? Как человеку широких взглядов? Не считаясь с правилами, с тем, что принято, а что нет?
– Хм. На этот счет не могу вам дать твердой гарантии.
– Тогда я ничего не предлагаю. – В ее голосе не было ни тени обиды или неприязни. – Придется мне покорно нести мой дешевый пластмассовый крест, а вам – свой. Извините! – Она протянула ему руку.
– Вы считаете, – сказал Чарльз, – что мне следует вызвать вашего молодого человека к себе, задать для вида два-три вопроса и отпустить с миром, даже если он не отличает Кромвеля от Юлия Цезаря?
