– Чем могу быть полезен, мисс Сэйр?
– Еще не знаю. Скорее всего, ничем. Скажите, вы человек без предрассудков?
– Как вы сказали?
– Без предрассудков. Honette homme ((франц.) – порядочный человек. Лили употребляет эти слова неточно), как говорят французы.
– Догадываюсь, – кротко заметил Чарльз.
– Да, говорят, – упрямо повторила она. – И не нужно делать вид, что вам смешно. Это серьезный вопрос.
– И выражен весьма учено.
– Я хочу сказать – похожи вы, например, на графа Моска из «Пармской обители»?
– Не думаю. Пожалуй, нет. Хотя я в последний раз читал эту книгу примерно в вашем возрасте и, возможно, с тех пор изменился к лучшему. Но если б я и был на него похож, мне едва ли полагалось бы в этом признаваться. Скажите-ка лучше попросту, что вам нужно. А уж в моей персоне разбираться будем после.
– Студент всегда в невыгодном положении, когда говорит с преподавателем. Преподаватели так привыкли, что только они правы. Я надеялась, что у нас с вами будет по-другому.
Она погасила сигарету о крышку стола, не спуская глаз с Чарльза, будто проверяя, как он примет эту маленькую вольность.
– Я хочу поговорить с вами на сугубо личную тему, – продолжала она. – В вашем контракте, очевидно, нет пункта, обязывающего выслушивать от студентов подобные вещи. – Это было сказано с завидным хладнокровием.
– Тем не менее я слушаю, – сказал Чарльз. – Вы собираетесь говорить о Рей-монде Бленте?
– Да. Не думайте только, пожалуйста, что я хочу оказать на вас давление…
– А этого вы и не можете, – резко бросил Чарльз. Он посмотрел на Лили Сэйр в упор, но она не отвела глаз. – И никто не может.
– Да, вероятно, – согласилась она после секунды молчания и добавила с улыбкой: – Но дело в том, что мой отец состоит здесь попечителем, а меня – возможно, не без оснований – иногда называют балованной папенькиной дочкой: Поэтому я хотела вам с самого начала сказать, что вы можете меня не слушать, если не хотите.
– Это честно с вашей стороны, – заметил Чарльз. – Значит, вы рассчитываете на мое любопытство.
– На ваше любопытство и на то, что я женщина, а вы мужчина, – одним словом, на все, что может мне помочь.
– Я охотно вас выслушаю, но должен тут же предупредить, что дело уже несколько усложнилось: затронуты, как выражаются педагоги, «вопросы сугубо принципиальные «.
– Ну ясно, как же иначе! – Лили вздохнула. – Кто в наше время станет заниматься человеком. Мы даже сердимся не на людей, а на их принципы.
– Но и за принципы люди умирают. – Чарльз посмотрел на часы. – Впрочем, вы ведь не об этом собирались говорить. Через двадцать минут как раз начнется великая битва принципов, так что не будем терять времени.
