Дэйзи сидела на постели, устремив глаза на посетителя, лицо ее было непроницаемо. Она не улыбалась, хотя и не выглядела особенно печальной. Уэксфорд не мог понять, начала ли она оправляться после перенесенного шока. Молодой человек принес цветы, дюжину красных роз в бутонах, они лежали на постели, и здоровой рукой девушка слегка придерживала их за стебли, завернутые в пеструю розово-золотистую бумагу.
Подождав несколько секунд, Уэксфорд постучал в дверь, открыл ее и вошел.
Молодой человек обернулся и окинул его взглядом (именно такого Уэксфорд и ожидал). Ему часто приходило в голову, что в некоторых школах учат смотреть именно так: уверенно, презрительно, с оттенком негодования, точно так же, как учат отрабатывать дикцию, положив в рот сливовую косточку.
Дэйзи не улыбнулась. Она умела быть вежливой и приветливой, не улыбаясь. Редкое искусство.
— О, здравствуйте! — Сегодня она говорила тихо, но чувствовалось, что уже контролирует себя, вчерашние истерические нотки исчезли. — Николас, это инспектор… старший инспектор Уэксфорд. Мистер Уэксфорд, это Николас Вирсон, друг моей семьи.
Она произнесла это спокойно, без тени колебания, хотя семьи больше не было.
Мужчины кивнули друг другу. Уэксфорд сказал «добрый день», Вирсон лишь кивнул еще раз. По его представлениям об иерархии, в его незыблемой Системе Бытия полицейским отводилось место где-то внизу.
— Надеюсь, вы чувствуете себя лучше.
— Все в порядке, — опустила глаза Дэйзи.
— Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы мы могли поговорить? Поговорить подробнее?
— Я должна, — ответила Дэйзи, поднимая подбородок. — Вчера вы ясно сказали, что это необходимо и что у нас нет другого выбора.
Он заметил, как пальцы ее крепко сжали завернутые в бумагу стебли роз, и ему показалось, что она сделала это специально, чтобы пошла кровь. А может быть, шипы уже были срезаны.
— Вам придется уйти, Николас.
Мужчин с таким именем почти всегда называют «Ник» или «Ники», но она назвала его «Николас».
— Очень мило, что вы пришли. Я обожаю цветы. — И она еще раз, не глядя, сжала стебли.
Уэксфорд знал, что Вирсон произнесет эти слова или что-то подобное:
— Послушайте, я надеюсь, вы не собираетесь устраивать Дэйзи нечто вроде допроса? Я хочу сказать — сейчас, под конец дня, да и что она может рассказать вам? Что она помнит? Она очень растеряна, ведь так, милая?
— Нет, я не растеряна. — Она говорила тихим монотонным голосом, делая ударение на каждом слове. — Я вовсе не растеряна.
